Так, 4 сентября 1928 г. на пленуме Новосибирского горсовета был заслушан доклад Кривошеева о работе гормилиции.
....по Красному проспекту проститутки ходят вереницами мимо милиционеров и последние на них не обращают никакого внимания,
......Женщины-милиционеры, стоящие на постах, себя не оправдывают, так как их никто не боится.
....милиция не принимает мер против проституции, она у нас так сильно развита, по проспекту поздно вечером проходить нельзя, открыто предлагают свои услуги
........милиционер захватил комнату и когда ему было предложено освободить, то он взял винтовку в руки
=====================
КОКОУЛИН В.Г. БОРЬБА С ПРЕСТУПНОСТЬЮ В НОВОНИКОЛАЕВСКЕ-НОВОСИБИРСКЕ В ГОДЫ НОВОЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ
В современной исторической литературе укоренился стереотип о том, что борьба с преступностью и правосудие в российских городах в годы новой экономической политики велась на основе «классового принципа», а судебная система была построена на принципах «революционной целесообразности» 1.
Однако при рассмотрении борьбы с уголовной преступностью в городах данный принцип отступает на второй план.
Главными задачами становятся раскрытие уголовных преступлений и соответствующее наказание, не зависимо от классовой принадлежности совершивших данной преступление.
В этом основное отличие деятельности правоохранительной и судебной систем в годы нэпа от предшествующего военно-революционного периода.
Основными преступлениями периода «военного коммунизма» в Сибири были
спекуляции,
кражи,
неисполнение распоряжений власти,
изготовление самогонки и
пьянство.
Остальные виды преступлений тоже встречались, но насчитывали единичные случаи.
Отдельную группу преступлений составляла
агитация против Советской власти,
распространение контрреволюционных слухов,
«шпионаж» и
«уклонение от трудовой повинности».
Основная тяжесть борьбы с уголовными преступлениями ложилась на формируемую милицию и органы ВЧК.
Для того, чтобы понять, какие изменения в борьбе с уголовными преступлениями произошли в Новониколаевске-Новосибирске после введения новой экономической политики, проанализируем доступную по источникам статистику преступлений.
В январе и феврале 1921 г. согласно отчётам Новониколаевской уездно- городской милиции преступность в городе представляла собой следующую картину:
на первом месте были кражи – 75,
с большим отрывом следом шли случаи пьянства – 36 и
нарушения обязательных постановлений – 27,
следом с ещё большим отрывом шли побои – 15,
контрреволюционные действия – 13,
спекуляция – 9 и
захват чужой собственности – 8.
Единичными были
сокрытия государственного имущества и
дезертирство (по 5 случаев),
грабежи (3),
изнасилования и
неисполнение распоряжений (по 2 случая),
провокации и истязания (по 1 случаю) 3.
Сравним теперь эту картину с преступностью в городе за два месяца 1922 г., когда уже город жил в условиях новой экономической политики.
На первом месте по-прежнему оставались мелкие кражи – 58,
с большим отрывом следом шли конокрадства – 14,
крупные кражи – 10 и
убийства – 8.
Ограблений было всего 2.
Такая же картина в городе сохранялась весь 1922 г.
Чтобы получить более полное представление о преступности в городе, пролистаем газету «Советская Сибирь» за этот год.
25 февраля 1922 г.на склад Губсоюза было сделано вооружённое нападение с целью грабежа вещей.
Обвиняемые в этой краже известные бандиты-рецидивисты: Семёнов, Зимин, Пурней, Яковлев и Ушаков были задержаны агентами губрозыска 11 марта, причём при задержании у бандитов было отобрано 3 нагана с пулями, часть вещей, принадлежащих Губсоюзу, стоимостью приблизительно в 600 млн руб.
В марте 1922 г. «Советская Сибирь» писала: «Из доставленных в редакцию из уголовного розыска еженедельных сведений видно, что одних только краж со взломами еженочно, а то и днём, насчитывается до 12 – 20, редко около десятка.
Особенно специализировались по части кражи лошадей, немного меньше коров, что, вероятно, объясняется тем, что последних труднее угнать.
Преступления говорят о крайней дерзости грабителей, об их организованности и, вероятно, многочисленности, так как преступления совершаются в одно и то же время в разных частях города.
Особенно, однако, ими облюбован Ипподромский район (ближе к базару) и Вокзальный.
Не забывают они и центральные улицы города» .
Грабежи были не только в черте города.
Не менее опасным было и въезжать в город с продуктами для торговли на базаре.
Крестьян поджидали за чертой города, грабили, забирали хлеб, если кто пытался оказать сопротивление, то их убивали на месте 7.
Ближе к весне ситуация стала стремительно ухудшаться.
Так, с 15 февраля по 15 марта 1922 г. в городе и его окрестностях было совершено 4 вооружённых грабежа, 285 простых краж.
Из 4 вооружённых грабежей уголовным розыском раскрыто 3.
Было арестовано за кражи 225 человек,
произведено 95 обысков,
у грабителей было обнаружено и отобрано 6 наганов, 1 винтовка и 3 поддельные печати.
Особенно часто крали коров и лошадей с упряжью.
Сибревком был вынужден ввести военное положение в городе с 21 марта, бросив на борьбу с уголовной преступностью войска.
Однако и это не помогло.
За неделю военного положения в городе было совершено несколько грабежей.
Грабили не только простых горожан.
Могли ограбить даже милицию.
Так, 31 марта ночью неизвестный конокрад пытался угнать со двора управления губмилиции лошадь.
Последняя стояла у ворот управления.
Но на этот раз конокрад был вовремя замечен милицейским постом, и ему пришлось спешно ретироваться.
Однако, как признавал начальник губмилиции, за некоторое время было угнано две лошади вестовых 9.
Даже эта небольшая выборка из газет позволяет увидеть расцвет уголовной преступности в городе.
Но больше всего в 1922 г.  на горожан наводили страх банды уголовников Орлова, Набокова и Пименова.
За один только месяц банда Орлова совершила 30 вооружённых ограблений, преимущественно квартир.
Бандиты врывались в квартиру, хозяев закрывали в подполье, заваливали тяжёлым грузом и забирали всё, что им приглянулось.
20 декабря угрозыск установил резиденцию банды, и опергруппа из шести человек окружила бандитов и потребовала сдаться.
В ответ бандиты открыли огонь.
В перестрелке убили двух бандитов и содержательницу воровской квартиры, трое сотрудников милиции были ранены.
Орлову и на этот раз удалось скрыться, но вскоре он был пойман и по приговору суда расстрелян.
Кроме краж и ограблений бичом для горожан стали хулиганы.
В апреле 1922 г. «Советская Сибирь» писала: «В Закаменской части города, так далеко отстоящей от центра, в последнее время наблюдается развитие хулиганств.
Пьяные ватаги хулиганов днём набрасываются на прохожих.
Так, 8 апреля пьяная компания хулиганов среди дня набросилась с ножами на прохожего и, поранив его, намеревалась скрыться.
Собравшаяся толпа задержала их и отправила в милицию».
Источником уголовной преступности помимо местных жителей были приезжие из других городов.
Так, в отчёте об административном состоянии Новониколаевской губернии за сентябрь 1922 г. отмечалось: «На почве безработицы наблюдается наплыв бродячей публики с целью изыскания пропитания, что даёт повод к развитию проституции.
Крупных вооружённых ограблений не было, но кражи не уменьшаются.
Главным образом происходит хищение домашних вещей; преступники зачастую бывают вооружены, судя по их действиям они работают организованно <…> Наблюдается большое хищение продуктов и лошадей как в уездах, так и в городе» 12.
В информационной сводке Новониколаевского губотдела ГПУ за 2 – 9 сентября 1922 г. сообщалось, что в Новониколаевске и уезде зарегистрировано 60 простых краж и 7 убийств с целью ограбления.
Специально подчёркивалось, что за последнее время наблюдаются случаи со стороны уголовников при ограблении рекомендовать себя сотрудниками ГПУ.
Преступность по городу и Новониколаевскому уезду за август 1922 г. по данным уездно-городской милиции выразилась в следующих цифрах:
вооружённых ограблений – 2,
убийств с корыстной целью – 9 (из них раскрыто 4),
крупных краж – 19,
мелких краж – 108 (из них раскрыты 68),
краж животных – 49 (из них раскрыты 25),
самоубийств – 6;
составлено протоколов за нарушение различных постановлений губисполкома – 43.
В сводке о состоянии Новониколаевской губернии за ноябрь 1922 г. с тревогой сообщалось: «Уголовный бандитизм развивается в Новониколаевске.
Заметен приток из других городов <…> Наблюдается развитие в сильной степени грабежей в Новониколаевске и конокрадства в его уезде».
Таким образом, после введения НЭПа отмечается резкий рост уголовной преступности по Новониколаевску.
Связано это было с изменившейся экономической ситуации: если раньше существовало нормированное снабжение для рабочих, служащих и их семей, то с введением нэпа эта система была отменена и кражи совершались зачастую теми, кто не имел иного источника существования.
Эффективной борьбе с преступностью мешали несколько факторов.
Во- первых, недостаточный штат милиционеров.
Так, в Закаменском районе города было всего 17 милиционеров, которых явно не хватало для борьбы с участившимися кражами.
В других районах города ситуация была не лучше.
Конечно, власти делали всё, что было в их возможностях для улучшения положения милиционеров.
Так, весной 1922 г. президиум Новониколаевского губисполкома утвердил премирование сотрудников уголовного розыска: за отыскание государственного имущества они получали 5 % от рыночной стоимости разысканных вещей, что касается разысканного имущества частных лиц и учреждений, то премия была вдвое выше – 10 4d_
Во-вторых, милиционеры иногда представляли не меньшую угрозу для горожан, чем уголовные преступники.
Так, в марте «отличился» врид начальника уголовного розыска Щербаков, который напился и заявился в квартиру некоей Сидневой по Красному проспекту, 91.
Ей он представился председателем чека, выгнал всех жильцов из квартиры, угрожая револьвером, затем начал обыск.
Не найдя ничего подходящего, он попытался изнасиловать Сидневу.
Его удалось задержать.
Суд приговорил его к тюремному заключению со строгой изоляцией на 5 лет.
Вскоре на скамье подсудимых оказался старший милиционер Вокзального района новониколаевской милиции, который обыскивал одну квартиру, имея на руках просроченный ордер, при этом он захватил кое-что и для себя.
На суде он уверял, что средства ему были нужны «для покупки себе  муки».
Однако ревтрибунал признал его виновным в вооружённом ограблении и постановил расстрелять с приведением приговора в исполнение в 48 часов.
В-третьих, обеспечение милиционеров было явно недостаточным.
30 июня 1922 г.  Закаменский райком заслушал доклад начальника Закаменской районной милиции.
Он сообщил, что материальное положение милиционеров тяжёлое, кроме 28 фунтов муки и 28 тыс. руб. они ничего не получают.
Такое положение заставляет милиционеров брать взятки и совершать другие преступления.
Было решено обратиться в губисполком с просьбой улучшить материальное положение милиционеров.
В докладе по Новониколаевскому уезду с 1 августа по 1 сентября 1922 г. отмечалось: «Снабжение милиции неудовлетворительно: 40 фунтов муки и 10 фунтов мяса или рыбы и пр. и 3 млн руб. жалования милиционеру в месяц, из чего видно, что трудно прокормиться одинокому милиционеру и вообще сотруднику милиции.
Не то что семейному (мука на рынке 15 – 16 млн руб. за пуд), что за неимением средств приобретения лишнего пуда муки более сознательную публику, честно относящуюся к своим обязанностям, заставляет бежать из рядов милиции.
И они почти насильно держатся.
Остальная часть разлагается, деморализуется и обращается в дезертирство <…> толкает на преступление: на взяточничество и вымогательство».
28 ноября 1922 г. в докладе о положении Новониколаевской уездной милиции подчёркивалось: «Материальная обеспеченность милиционера и вообще комсостава очень ничтожная, младший милиционер за октябрь получал 19 млн руб. жалования, пуд муки и 10 фунтов мяса, естественно, на такое содержание даже и одному существовать нельзя, а семья должна погибать.
Это обстоятельство чрезвычайно тормозит работу: прежде всего толкает на преступность.
Второе – не заинтересованность в службе, отсюда вытекает халатное выполнение работы, уделение большего внимания своему хозяйству и стремления скорее удрать из рядов милиции.
Есть случаи, когда коммунисты-милиционеры со слезами просили уволить, так как их семьи голодают.
Несмотря на материальную необеспеченность, всё-таки преступности в милиции большой нет, если не считать слабость к самогонке, это обстоятельство объясняется насиженностью некоторых милиционеров на одном месте, а переброску ввиду материальной необеспеченности проделать трудно».
29 ноября 1922 г. президиум Новониколаевского уисполкома заслушал доклад начальника горуездной милиции Мазурова о работе милиции.
Он сообщил, что милиция в основном укомплектована крестьянами-бедняками, что обеспечивает хорошее отношение к Советской власти.
Однако плохая материальная обеспеченность ведёт к тому, что количество раскрытых преступлений не слишком велико, поскольку милицейский состав не опытный.
По уезду было выявлено всего 14 самогонщиков, что составляло мизерный процент от их общего числа.
Дело было не только в необеспеченности милиционеров, но и в их малом количестве – один милиционер на две волости.
Мазуров предлагал в помощь милиции направить за счёт местного населения по одному члену партии.
Он также посетовал на то, что в уезде на милицию обращается значительно меньше внимания, чем в городе.
Для улучшения уездной милиции необходимо отделить её от городской, что, по мнению выступавшего, «безусловно даст успех».
В итоге было решено:
«1) Заслушав доклад начальника горуездной милиции, признать работу милиции в городе удовлетворительной, в уезде признать слабой.
Предложить начальнику горуездной милиции обратить серьёзное внимание на местах на борьбу с самогонкой и пьянством, которую считать слабой, каковую поставить в ударном порядке.
Для поднятия работоспособности милиции в уезде признать необходимым отделение уездной милиции от городской, последнюю влив в губмилицию для улучшения быта милиции.
Возбудить ходатайство перед губисполкомом о передаче штрафных сумм 50 % за пьянство в подкрепление средств милиции.
Признать необходимым увеличить ставки в милиции  применительно к ставкам местных профсоюзов.
Войти с ходатайством перед губнарсудом о разборе дел о самогонщиках в первую очередь».
К аналогичным мерам прибегали и в городе.
Так, в декабре 1922 г. губисполком принял городскую милицию на своё обеспечение, благодаря чему удалось значительно улучшить её положение.
Милиционеры вместо получаемых 8–10 – 20 млн руб. стали получать 80 млн руб. и обмундирование 24.
«Советская Сибирь» констатировала: «С переходом милиции на местные средства работа её оживилась.
Уже в ноябре положение милиционеров сравнительно с прошлым улучшилось на 200 4d_
Разряд рядовому милицейскому составу увеличен с 4 на 6, по которому выплачивалось за ноябрь 80 руб. (из них 50 % продуктами) <…> Губмилиция имеет два щедрых шефа – ГСНХ и губкоммунотдел.
Хотя раскачать их тяжеленько, но зато помощь, оказываемая ими милиции, выражается не в мелочах <…> Губкоммунотдел предоставил для всей милиции Новониколаевска бесплатно все коммунальные услуги <…> Новониколаевская уездно-городская милиция упразднена, функции её перешли в ведение губмилиции.
Идёт большое сокращение штатов административно-хозяйственного и канцелярского состава».
Параллельно с налаживанием работы милиции шла работа по организации органов суда и прокуратуры.
Реформа проводилась в соответствии с требованиями «Положения о судоустройстве», принятого 11 ноября 1922 г., которая предусматривала единую систему судов – народный суд, губернский суд (вместо губсовнарсуда и губревтрибунала) и Верховный суд РСФСР.
Губернский суд рассматривал наиболее важные уголовные и гражданские дела и пересматривал дела народных судов губернии.
25 ноября 1922 г. президиум Новониколаевского губисполкома заслушал доклад председателя губернского народного суда С.Г. Чудновского о деятельности губернского нарсуда и положении судебных органов в губернии.
Было решено:
«1) Признать, что работа губсовнарсуда за прошлое время находится в плохом состоянии.
Намеченный план предгубнарсуда Чудновским, о реорганизации судебных органов в губернии утвердить;
2) предложить совнарсуду в срочном порядке заключить отчётность в израсходовании средств отмеченным судебным органам губернии;
3) отпустить губревтриубналу на улучшение нужд сотрудников единовременно пособие 500 пудов муки из местных средств губисполкома;
4) предложить совнарсуду произвести ревизию судебных органов в Черепановском уезде;
5) предложить совнарсуду принять срочные меры к упорядочению нотариальной части» 26.
Объединение Сибирского отделения Верховного суда РСФСР, губсовнарсуда и губревтрибунала произошло 21 января 1923 г.
Председателем губернского суда был назначен С.Г. Чудновский.
На II съезде работников юстиции Новониколаевской губернии 1–9 декабря 1923 г. он рассказал о том, как создавался губсуд и как начинал свою работу:
«В сентябре 1922 г. начали готовиться к реорганизации и слиянию совнарсуда и военного трибунала.
Картина состояния нарсуда и следственного аппарата тогда была настолько печальна, что жутко вспомнить.
Трудно было понять, для чего аппарат существует и что он делает.
Метод работы, даже во второй инстанции был таков: открывали заседание; оглашалось, что слушается такое-то дело, на деле делалась пометка: “утвердить” или “отменить”, дело уносилось домой и там лежало <…> Я не говорю уже о том, что народные судьи, естественно, оказались не в состоянии воспринимать законы, но они не знали даже своих обязанностей»
21 января 1923 г. новониколаевская газета «Большевик» сообщила:
«Сегодня в Новониколаевске в клубе “Марксистов” состоится торжественное открытие губернского суда.
Аппараты губернского революционного трибунала и губернского совета народных судей объединяются в единый губернский суд <…> В то время как были уничтожены старые законы и не было издано новых, многим судьям, взятым от станка и от сохи, очень часто малограмотным, приходилось выносить довольно мудрые и толковые решения, основанные исключительно на революционном правосознании и пролетарской совести <…> Теперь, в момент, когда прошло более года мирного строительства, при начавшейся усиленной работе по поднятию нашей промышленности и восстановлению сельского хозяйства, когда все враги Советской республики сломлены, вполне возможно перейти к объединению наших судебных учреждений в единую систему».
Выступивший на II съезде губернский прокурор П.Г. Алимов рассказал:
«На I съезде работников Сибири мы решили, что прокуратура что-то нехорошее и что вводить её не нужно.
И с этим твёрдым убеждением мы 22 человека явились на съезд в Москву.
Там нам сказали, что мы сибиряки – дикари, что у нас Советская власть недавно, всего два года, и что поэтому мы не осознали необходимости прокуратуры <…> День рождения её в Новониколаевской губернии – 7 сентября 1922 г.»
В обязанности прокуратуры входил надзор за делами в области налоговых нарушений, борьбы с хозяйственными и должностными преступлениями, рассмотрение жалоб рабочих и служащих, улучшение дознаний и следовательского аппарата.
За первые месяцы работы губернской прокураторы поступило 569 дознаний, было разобрано 465 дел; поступило следствий – 237, разобрано 55; возбуждено преследований 172.
Всего же прокуратура рассмотрела 982 дела, из них 231 было прекращено, 105 возвращено к делопроизводству, 199 отправлено к следователям и 384 – в суд 30.
Упорядочение судебной системы и создание органов прокуратуры свидетельствовало о серьёзном отходе от тех принципов, на основе которых осуществлялось «правосудие» в предшествующий период («классовый подход» и «революционная законность»).
Конечно, прежние принципы никуда не исчезали весь советский период, однако для городского населения новая судебная система и система надзора стали свидетельством того, что государственная власть укрепляется, упорядочивается, и, в целом, жизнь налаживается и упорядочивается.
Военно-революционный «хаос» постепенно уходил в прошлое.
Однако ситуация с преступностью после упорядочения судебной системы и улучшения в целом положения милиции изменилась далеко не сразу.
Посмотрим на типичные преступления конца 1922 – 1923 г.
Обратимся к газетным заметкам.
В декабре 1922 г. газеты сообщали о случаях мошенничества и краж.
Так, некий Е. Лапин, проживавший по 1-й Трудовой, № 3, заявил, что он уплатил неизвестному продавцу 50 тыс. руб. задатка за 500 пудов соли, но соли до сих пор не получил.
Продавец скрылся 31.
5 декабря 1922 г. в 2 часа дня в квартиру Сивриной по Писаревской, № 9, явились 3 неизвестных лица – двое вооружённых мужчин и женщина.
Пришедшие спустили Сиврину с детьми в подпол и, похитив из квартиры разного имущества на сумму около 3 млрд руб., скрылись 32.
6 декабря в 9 часов вечера сотрудник губернского революционного трибунала Г.В. Рябчиков, идя домой, был остановлен на углу Томской и Сибирской улиц тремя неизвестными лицами, одетыми в чёрные пальто с  каракулевыми воротниками.
На Рябчикова были наставлены в упор три револьвера и было приказано поднять руки.
После этого с него сняли шубу, отобрали деньги, документы и прочие и один из грабителей предложил убить его, но после некоторого колебания Рябчикову приказали идти прочь не оглядываясь.
Незадолго до этого происшествия губрозыском были получены агентурные сведения, что в Новониколаевск прибыла вооружённая банда Хамзина из Омска.
За день до нападения на Рябчикова, 5 декабря двое из прибывших бандитов, при участии «наводчицы», известной губрозыску, Татьяны Царёвой, с двумя револьверами ворвались в квартиру некоей Стафеевой по Писаревской улице, скомандовали «Руки вверх!», спустили её и двух детей в подполье и ограбили квартиру 34.
Бандиты пытались скрыться в Барабинске, но губрозыск их всё же поймал.
Грабежи на улицах продолжались и в 1923 г.
Так, в 7 часов вечера 24 января 1923 г. за Бурлинским переездом Оямушину, проживавшую по Карьерной улице, дом № 50, остановили двое молодых людей и, угрожая наганом, сняли с неё пальто, часы, кольца, отобрали вещи, принадлежавшие другим лицам, всего на сумму 1 тыс. руб. и скрылись.
Завершался 1923 г. также грабежами на улицах и в квартирах.
Как сообщала «Советская Сибирь», в декабре 1923 г. по городу ходили слухи о частных ночных грабежах и вооружённых нападениях на квартиры.
Слухи имели под собой основания.
Ночные нападения на квартиры и прохожих действительно имели место в ночь с 5 на 6 и с 13 на 14 декабря и производились вооружённой шайкой бандитов в 6 человек.
Всего в эти две ночи произведено 14 грабежей.
15 декабря вся шайка уголовным розыском была ликвидирована, все шесть бандитов были арестованы, похищенные вещи разысканы и возвращены пострадавшим.
После этого наступило некоторое затишье, но горожане считали, что это не надолго.
Ещё одним направлением деятельности милиции в годы нэпа стала борьба с содержателями притонов.
Изучение проблем проституции в сибирском городе в 1920-е гг. с методологических позиций истории повседневности проведено в работе Е.И. Красильниковой «Жизнь в городе-акселерате: обеспечение потребностей новосибирцев в межвоенное время» 37.
Притоны, как отмечает исследовательница, были местами, где также торговали самогоном и кокаином, а также зачастую в них прятались воры и убийцы.
Так, весной 1922 г. новониколаевской милиции было известно о 50 притонах.
Однажды была произведена облава, в результате которой было задержано 60 человек.
Значительная их часть оказалась представителями уголовного мира.
Все пойманные были переданы в местное ГПУ 38.
Подобные облавы устраивались регулярно и давали схожие результаты.
Например, в ночь с 4 на 5 сентября 1923 г. при облаве было обнаружено 3 тайных притона: на левом берегу Каменки в домах № 226 и 227-2, а также по Бийской улице, 57.
Все находившиеся в этих притонах были задержаны для дознания.
В конце февраля 1923 г. «Советская Сибирь» сообщила:
«В целях борьбы с преступностью и проституцией, губисполком издал приказ об обязательной регистрации в суточный срок всех прибывающих в гостиницы, меблированные комнаты, номера и постоялые дворы.
Без предъявления документов номера и комнаты отводиться не могут.
Нарушающие это постановление караются штрафом до 300 руб.
или принудительными работами до 3 месяцев» 40.
Для борьбы с венерическими заболеваниями в городе был открыт венерический диспансер, для беспризорных женщин – специальное общежитие.
Губернский совет по борьбе с проституцией при Новониколаевском губздраве начал просветительскую кампанию.
13 января 1924 г. на заседании Новониколаевского губернского совещания по борьбе с преступностью начальник Новониколаевского губотдела ГПУ Молчанов сообщил:
«В Новониколаевске сейчас катастрофическое положение в отношении роста притонов проституции и самогонки.
Влияние их оказалось особенно резко в воинских частях, среди которых особенно сильно стали развиваться венерические болезни.
Притоны эти гнездятся преимущественно в Закаменском районе, в Нахаловке, где расположены наши воинские части <…> За две недели мы зарегистрировали 59 заведений».
Начальник административного управления Карпов добавил:
«Нами выявлено за последнее время 126 притонов, которые все держатся на учёте <…> Все рецидивисты у нас на учёте, все притоны мы знаем.
Но беда в том, что главарей притонов взять нельзя.
Если мы их соберём, то должны будем немедленно выпустить, так как конкретных обвинений предъявить им нельзя и нельзя их судить, уличить их слишком трудно».
«Советская Сибирь» в феврале 1924 г. сообщала:
«В Новониколаевске проституция свила себе тёплое гнёздышко в постоялых дворах.
Для примера беру “Постоялый двор” на Вокзальной улице <…> Женщин на постоялке с первого взгляда не заметно, но стоит только открыть первую попавшуюся дверь “номера” – картина уже другая: полутёмная, пропитанная специфическим запахом комнатушка, нары.
На нарах кучи лохмотьев.
Потревоженные стуком двери лохмотья начинают шевелиться, затем поднимается фигура женщины – одной, другой, третьей… Из лица помяты до крайности» .
В апреле 1924 г. «Советская Сибирь» вновь обратилась к этой теме:
«Притоны. Возьмём, хотя бы, Закаменский район.
Эта часть города и раньше, ещё в дореволюционной время, являлась гнездом тайного притонодержательства, не говоря уже о законном пребывании там легализованных домов терпимости.
То же самое наблюдается и в данное время.
На каждые 20 – 30 домов там, по скромному подсчёту, приходится один притон: или воровской, или проституции, или то и другое вместе <…> Махровым цветом распустились притоны и в центре города, особенно в Вокзальном районе.
Эти – рангом повыше, с задачами пошире.
Комбинированные притоны.
Аристократические <…> Но попасть в эти притоны трудно.
Нужна солидная протекция <…> [притоны кокаинистов] Большинство содержателей таких притонов – китайцы.
На Александровской улице – это уже совсем в центре города – такой притон содержит группа китайцев, человек свыше 20.
И ничего – живут и процветают.
Почти у всех на глазах здесь открыто можно приобрести неограниченное количество каких- угодно наркотиков»
В середине мая 1924 г. «Советская Сибирь» сообщила:
«Недавно милицией производилась работа по выявлению всех притонов города.
Было зарегистрировано до 183 притонов.
Среди них оказалось 34 притона проституции» 46.
Борьба с притонами велась с переменным успехом все годы нэпа.
Основой для этого были рыночные отношения, а также и то, что занятие проституцией не считалось преступлением, а рассматривалось как «социальная болезнь».
Борьба велась только с содержанием притонов, но, как показано выше, с переменным успехом.
Постепенное восстановление деревни и рост производства зерна привёл к очередному расцвету самогоноварения.
Борьба с самогонщиками велась постоянно, но их количество не убывало – продажа самогона была намного выгоднее, чем продажа зерна или муки.
Масштаб этого явления легко видеть на примере одного месяца 1923 г.
За август этого года милиция провела в городе 116 обысков, в ходе которых она конфисковала 37 самогонных аппаратов и 55 вёдер готового продукта.
В суд было передано 99 самогонных дел, 2 дела были рассмотрены в административном порядке, наложено 88 штрафов 47.
В первые 10 дней декабря этого же года самогонщиков в городе выявлено не было, зато в уезде было обнаружено сразу 1 039 самогонщика.
Естественно, что часть самогона шла на продажу в Новониколаевск.
Из других видов преступлений следует выделить хулиганство и бродяжничество.
В марте 1924 г. «Советская Сибирь» сообщила:
«В Закаменском районе по Береговой улице напротив Пивоваренного завода около места каждый вечер собираются пьяные хулиганы.
Они безобразничают и оскорбляют прохожих, частенько останавливают запоздавших извозчиков и под угрозой оружия заставляют отвозить себя куда вздумают».
27 июня 1924 г. Новониколаевское губернское совещание по борьбе с преступностью заслушало сообщение начальника дорожно-транспортного отдела ГПУ Мозгова:
«За последнее время на станции Новониколаевск наблюдается прилив бродячего элемента, которым производятся разные хищения с транспорта, ночуют эти лица в пустых вагонах, располагаются по полотну железной дороги, устраивают кирпичные печи, пекут хлеб, разгуливают по перрону, загружают станцию семечками и исключительно воровством, обнаглев однажды до того, что изнасиловали 13- летнюю девочку.
Словом этот элемент терроризирует как находящихся на станции, так и приезжающих с поездами пассажиров, воруя у них всё, что попадается, документы, вещи и деньги, а иногда даже и портфели у ответственных советских работников.
Ночуя в вагонах, они особенно озорничают, обдирая внутреннюю клеёнку, отвёртывают ручки и принадлежности, а с груженных чем-либо вагонов срывают пломбы.
Обнагление этих лиц дошло до того, что охрана вагона в одиночку опасается с ними ночами вступать в какие-либо пререкания» .
Начальник административного отдела губисполкома Карпов высказал предположение:
«Я думаю, что появление бродячего элемента на станции связано с освобождением последними комиссиями из-под стражи более 400 человек.
Эти лица – мелкая шантрапа, их всюду жмут, места им не дают и они безусловно тянутся туда, где меньше охраны, т.е. это полоса отчуждения железной дороги» .
Однако каких-либо конкретных мер по отношению к подобным обитателям железнодорожной станции предложено не было.
Преступность в городе в первые годы нэпа росла и падала волнами.
Так, в 1923 г. по сравнению с предыдущим годом уголовная преступность сократилась вдвое:
в 1922 г. было зарегистрировано 3 171 преступление,
за 1923 г. – 1 701.
Раскрываемость преступлений в процентном отношении также выросла.
В 1922 г. было раскрыто 1 360 преступлений (42,9 %),
в 1923 г. – 991 (58,2 %) .
Конечно, раскрываемость по разным видам преступлений была различной.
Хуже всего раскрывалось конокрадство, убийства и вооружённые грабежи раскрывались практически все, а кражи – от трети до половины преступлений.
2 октября 1923 г. на заседании Новониколаевского губернского совещания по борьбе с преступностью выступил начальник губрозыска Кравчик:
«С апреля преступность в Новониколаевске падает и уменьшилась до 55 4d_
С августа она начинает опять расти.
Преступления в городе совершаются преимущественно приезжими гастролёрами, которых за сентябрь зарегистрировано до 150 человек.
Большинство из них бездокументные, но за одно это их задерживать нельзя, приходится ожидать совершения ими определённого преступления.
Задержанные говорят, что они едут в Новониколаевск как в центр с определённой целью – совершить преступление <…> Чрезвычайно много в Новониколаевске скупщиков краденого и притоносодержателей, которые в большинстве случаев остаются безнаказанными, так как обнаружить у них краденое чрезвычайно трудно.
В уездах наиболее распространено конокрадство, бороться с которым возможно, лишь имея средства передвижения».
На снижение тяжкой уголовной преступности также влияло то, что наказания за грабёж были суровыми – вплоть до смертной казни.
Характерно в этом отношении дело шайки бандитов, которое разбирал 17 февраля 1924 г. Новониколаевский губсуд.
Корреспондент газеты «Советская Сибирь» описал заседание суда:
«Зал театра “Гротеск” не мог вместить всех желающих и многие толпились в коридорах и у входа.
На скамье подсудимых 6 человек: П. Афанасьев, Г. Зайчиков, Н. Фролов, П. Каменев, И. Трубецкой и Т. Казанцев – от 18 до 30 лет.
В декабре 1923 г. в 8 часов вечера они напали на ехавшего по Омской улице в кошёвке Плюснина, и, угрожая оружием, сняли шубу, затем на Красноярской улице сняли тулуп с Никитина.
Затем грабили на улицах в Вокзальной части города, ранили при ограблении женщину.
Государственный обвинитель Алимов призвал приговорить к высшей мере наказания.
Всех, кроме Трубецкого, приговорили к высшей мере наказания.
Трубецкого – на 3 года лишения свободы с лишением прав на 5 лет».
Проблемой, как и в предыдущие годы, оставалось жалование милиционеров.
Милиционеры Центрального района города (48 человек) и Вокзального (55 человек) в феврале 1924 г. заявили, что они недовольны мелкими ставками.
Рядовой милиционер получал в месяц 15 руб., причём 3 руб. из зарплаты удерживалось на разные вычеты.
В то же время начальник милиции получал 80 руб. в месяц
В августе 1924 г. началась очередная реформа, связанная со статусом милиции.
До этого в состав милиции входили административная (общая) милиция, подчинённая местным Советам и действовавшая под их руководством, и уголовный розыск, имевший вертикальную подчинённость.
В губерниях имелось губернское управление, в уездах – уездное, на территории нескольких волостей – районное управление.
Управления подчинялись отделам управления соответствующих Советов.
В августе 1924 г. в составе НКВД было создано Центральное административное управление, которое осуществляло общее руководство милицией и уголовным розыском.
Органы милиции были переведены на местный бюджет и сокращены примерно на треть.
После этой реформы милиция стала единым органом с делением на отделы внутри собственного аппарата.
По поводу предстоящей реформы в Новониколаевске развернулась дискуссия.
13 июня 1924 г. на заседании комиссии аппаратов уголовного розыска, милиции и ОГПУ замначальника губотдела ОГПУ Молчанов зачитал циркуляр ОГПУ от 22 мая 1924 г. об упразднении НКВД РСФСР и НКВД союзных и автономных республик, а также административных отделов, которые передавались в ГПУ.
Карпов заявил, что «слияние аппаратов преждевременно, все заразились микробами реорганизации и слияния», но выгод от этого не видно – милиция будет втянута в политическую деятельность ОГПУ.
Если сливать аппарат, то уголовный розыск и милицию необходимо перевести на госбюджет.
Было решено провести скорейшее слияние, перевести милицию и уголовный розыск на госбюджет, чтобы устранить разнородность в оплате труда.
18 июня 1924 г. Новониколаевский губком РКП(б) обсуждал слияние милиции и уголовного розыска.
Было решено:
«1) Считать, что слияние органов милиции с ГПУ бесспорно даст сокращение расходов, экономию работников-коммунистов, работающих в этих органах, подымет работоспособность и авторитет милиции;
2) вместе с этим, принимая во внимание политическое положение и международное положение СССР в данный момент бюро губкома находит такое слияние несвоевременным» 59.
Такое же решение принял Новониколаевский губисполком 19 июня 1924 г..
Однако решение в данном случае было принято наверху, а в городах и губерниях можно было лишь писать просьбы и предложения, но отменить принятое решение было нельзя.
В сентябре 1925 г. было утверждено «Положение о службе рабоче- крестьянской милиции», которое регламентировало права и обязанности милиции, превращая её по сути в полувоенную организацию.
Конечно, зачастую её приходилось выполнять несвойственные ей функции (так, местные органы власти иногда возлагали на милицию функции сторожей или рассыльных, а также ставили задачи по оказанию помощи другим органам), но в целом население обращалось за помощью как правило в милицию, а не в прокуратуру или суд
Рассмотрим типичные преступления в Новосибирске во второй половине 1920-х гг.
Одним из них по-прежнему оставалось пьянство.
Так, 13 февраля 1926 г. в информационном письме Новосибирского окружкома за октябрь – декабрь 1925 г. отмечалось:
«Пьянство захватило широко рабочие массы города, стало заметно появление в пьяном виде на работу (завод “Труд”, на транспорте), участились невыходы на работу, стало заметно падение производственной дисциплины <…> Из недовольств рабочих по-прежнему нужно считать – это жилищный кризис, недовольство рабочих, получающих низкие ставки – низкой зарплатой.
Был случай подачи одним транспортным рабочим на беспартийной конференции Вокзального района заявления с просьбой обсудить вопрос – может ли рабочий, получающий 15 руб. в месяц и имеющий семью в 4 человека вообще прожить <…> Заострение вопроса о специалистах, сводя его к тому, что специалисты много получают, а толку от них мало».
Встречалось мошенничество.
В октябре 1925 г. в иркутской газете появилась заметка об аресте аферистов в Новониколаевске: «Арестована шайка аферистов, выдававших себя за представителей армии Будённого.
Шайка совершила ряд подлогов в Новониколаевске, Омске и Красноярске, пользуясь подложными бланками кавалерийского полка».
В отчёте Новосибирского окрисполкома за 1926/27 гг. приводились данные о преступности в округе:
В отчёте отмечался рост преступности как по городу, так и в сельской местности.
Рост преступности в сельской местности обусловливается естественными причинами.
Усиленный же рост преступности в городе объясняется значительным количественным увеличением населения и ростом самого города с вытекающими отсюда разрастанием беспризорности, нищенства, проституции и притока преступников-рецидивистов.
Серьёзное влияние на рост преступности имеет облегчение карательных санкций по некоторым категориям (кражи, самогоноварение, и т.д.) в связи с изменением уголовного кодекса.
Обратим внимание также на резкий рост такого вида преступлений как растрата.
Связано это было с тем, что казённого жалования на «красивую жизнь», которую вели нэпманы, не хватало, поэтому чиновники зачастую залезали в государственный карман, особо не задумываясь о последствиях.
Проблема растрат оставалась актуальной и для 1927 г., но после громких дел (самым громким было «дело Лосевича» в Иркутске) растраты стали уменьшаться.
19 августа 1927 г. прокурор Новосибирского округа сообщил в Новосибирский окрисполком:
«Количественно и суммарно растраты преобладают в городе, но как в последнем, так и в деревне они теряют уже свою эпидемичность; переходя в наличие халатности и небрежности.
Так, например, в период январь – июнь было возбуждено 140 преследований по преступлениям в госорганах и 99 в кооперации и 42 в других организациях на общую сумму 102 239 руб.
; тогда как в предыдущие периоды эти выражались в значительно большем размере
Что касается других видов преступности, то представления о них дают, например, отчёты о работе прокурорского надзора.
Так, 19 августа 1927 г. прокурор Новосибирского округа отправил в Новосибирский окрисполком доклад о работе прокурорского надзора за 1926–1927 гг.:
«Преобладает преступность: в городе – кражи вещей (простые и со взломом) являются преимущественным и распространённым видом преступности; в деревне – первое место занимают мелкие кражи, поранения (драки), хулиганство и оскорбления.
Самогонокурение же процветает повсеместно.
Преступность: убийства, ограбления, скотокрадство, по сравнению с минувшим 1925 – 1926 гг. отмечаются в сторону небольшого снижения и пока не имеют своей актуальности.
Раскрываемость преступлений: в городе 75 % в деревне – 35 4d_
Прокуратурой (в устной и письменной формах) жалоб – 3 790, из этого числа от рабочих и крестьян – 1 802, или 48 4d_
По содержанию своему жалобы принесены на действия отделов окрисполкома, РИКов, сельсоветов, судов, следователей, судебных исполнителей, милиции и других учреждений и характеризуются так:
а) на незаконные обложения – 82;
на неправильное землеустройство – 81;
по жилищным вопросам – 240;
на медленность и волокиту вообще – 497;
на неправильность действий судов, следователей, судисполнителей, милиции, РИКов и сельсоветов – 545;
на незаконность наложений взысканий адморганами – 578
и разного рода другим вопросам – 1 767.
Всего из указанного количества удовлетворено жалоб как нашедших себе подтверждение – 3 183 и отказано в 607 жалобах» 66.
8 января 1926 г. бюро Новосибирского окружкома заслушало доклад Кравчика и Бочкова о работе уголовного розыска.
Кравчик рассказал: «Преступность по сравнению с 1923 г. в настоящее время понизилась почти на 75 4d_
Оперировавшие в губернии шайки бандитов-конокрадов в настоящее время ликвидированы.
Грабежей почти нет за исключением случайных и больше всего они объясняются в связи с выпуском 40-градусной водки.
За  последнее время преобладает преступность – присвоение и растрата казённых и общественных средств».
Бочков сообщил:
«В расходовании секретных сумм на оперативную работу и в постановке самой этой работы есть недостатки.
Часть средств расходуется не по прямому назначению, на некоторые расходы нет оправдательных документов.
Есть случаи, возможно ошибочно, а возможно и с корыстной целью суммы расхода записаны в книгу два раза».
Добавляло проблем и то, что население Новосибирска все годы нэпа стремительно росло, соответственно росла и потенциальная база для уголовной преступности.
По-прежнему актуальными оставались борьба с беспризорностью и проституцией.
Так, 13 февраля 1926 г. секретарь Новосибирского окружкома сообщил в окроно:
«На новосибирском вокзале и железнодорожных мастерских проживает много беспризорного и взрослого бездомного элемента.
Транспортный отдел ОГПУ принимает все меры к удалению в город, но так как им в городе приютится негде, то они, выгнанные с вокзала, лезут в мастерские и наоборот.
Вся эта рваная грязная публика лезет в глаза проезжающих пассажиров, вызывает у железнодорожных рабочих негодование к местным властям, что последние забыли детей рабочих и крестьян, не хотят таковых приютить.
А из указанных беспризорников постепенно вырабатываются воришки и воры, которых в дальнейшем невозможно будет воспитать.
Поэтому окрисполком предлагает вам принять решительные меры к устранению упомянутой ненормальности».
Из 391 сибирской проститутки, поставленной в 1927 г. на учёт комиссией по борьбе с проституцией при крайздраве,
71 женщина происходила из рабочей среды,
164 – из крестьянской,
45 – из бывших мещан,
социальное происхождение 111 не было определено.
Там, где не был налажен контроль и охрана, создавалась благоприятная почва для краж.
«Несуны», ставшие проблемой в брежневские времена, появились уже в годы нэпа.
Так, 31 марта 1927 г. бюро Вокзального райкома ВКП(б) заслушало информацию Бакалдина о хищении угля на Новосибирском узле, который сообщил, что из-за отсутствия вооружённого поста со склада ежедневно расхищается транспортниками и близ живущих к линии жителями приблизительно до 150 пудов угля, а управление дороги не даёт разрешения на штат для поста.
Работа городской милиции стала регулярной темой повестки Новосибирского городского Совета в конце 1920-х гг.
Так, 4 сентября 1928 г. на пленуме Новосибирского горсовета был заслушан доклад Кривошеева о работе гормилиции.
Воспроизведём характерные выступления.
Вавренюк: Не нужно совершенно закрывать глаза, что в работе нашей милиции всё гладко.
Милиция мало уделяет внимания борьбе с хулиганством, в особенности на окраинах, где ходить опасно не только в ночное время, но и когда начинает темнеть, также милиция мало внимания уделяет по борьбе с проституцией,
по Красному проспекту проститутки ходят вереницами мимо милиционеров и последние на них не обращают никакого внимания,
в отношении творимых безобразий беспризорниками и говорить не приходится, так как их милиция не забирает, а если и забирает, то тут же выпускает обратно <…> Выплачиваемая зарплата милиционерам мала, необходимо увеличить, квартирные условия невозможные, требуют улучшения.
Колмагорова: Женщины-милиционеры, стоящие на постах, себя не оправдывают, так как их никто не боится.
Алфёров: В саду «Свобода» имеется пост милиционера, но помощи от него мало, хулиганы целыми стаями ходят по саду и безобразничают и милиционер никаких мер против них не принимает <…> Также милиция не принимает мер против проституции, она у нас так сильно развита, по проспекту поздно вечером проходить нельзя, открыто предлагают свои услуги.
Гринько: Работая в квартирно-посредническом бюро, мне сообщили, что милиционер захватил комнату и когда ему было предложено освободить, то он взял винтовку в руки <…>
Горштейн: В милицию идут те, которые не могут найти себе службы, но прослуживши немного, они уходят, потому что оклад содержания мал – 36 руб., а некоторые милиционеры имеют семьи от 5 до 9 человек, жилищные условия тоже х… (так к тексте!).
Таким образом, борьба с преступностью в Новониколаевске- Новосибирске в годы нэпа имела свои особенности.
Рост численности населения города приводил к росту преступности.
Однако её структура менялась.
Если такие преступления, как кражи были типичны для всего периода, то некоторые виды (хулиганство, бандитизм, растраты) проявлялись в определённый период, когда для этого возникали подходящие условия.
Основные причины преступности в Новониколаевске-Новосибирске были типичными для всей страны, в первую очередь это были разруха и голод на начальном этапе, противоречия нэпа – во второй половине 1920-х гг.
Для Сибири была ещё одна причина – долгое время приходилось вести борьбу с белогвардейскими отрядами как за границей страны (Унгерна, Бакича, Кайгородова, Анненкова и др.), так и вооружённую борьбу с ликвидацией остатков белогвардейских отрядов (превратившихся после окончания Гражданской войны в обычные банды).
Конечно, на городскую преступность  это не оказывало прямого влияния, но нравы и психология Гражданской войны (снижение ценности человеческой жизни, реквизиции и т.д.) оказывали своё влияние весь период новой экономической политики.
Развитие милиции, уголовного розыска, судебной системы и прокурорского надзора, безусловно, упорядочивало борьбу с преступностью и делало её более эффективной.
Но низкая квалификация работников милиции, низкие оклады и тяжёлые бытовые условия приводили не только к тому, что они не могли действовать эффективно, но также и к их прямому участию в совершении и сокрытии преступлений, пьянству и нарушению законности.
Новосибирску ещё в некотором смысле повезло – здесь была одна из двух школ (вторая была в Омске) для подготовки милицейских работников.
Но общий низкий культурный уровень и низкая грамотность служили дополнительным препятствием для овладения ими необходимыми знаниями.
Тем не менее, поддержка милиции со стороны партийных и государственных органов, а также со стороны населения, позволяли снижать уровень преступности в городе.
К этому стоит добавить также и то, что для борьбы с особо тяжкими видами преступности применялись самые суровые наказания вплоть до расстрела.
В итоге к концу нэпа в городе было практически покончено с самыми опасными преступлениями, в целом криминогенная обстановка была под контролем милиции, а горожане могли чувствовать себя уверенными и защищёнными.