Кравков Максимилиан Алексеевич.

Писатель–краевед, ученый, исследователь Сибири, геолог. Активный участник литературной жизни Сибири 1920-1930– х г.г
С 1922 по 1931 директор краеведческого музея Новосибирска. Заведовал Сибгоскино.

Так не хочется о нём сухим языком биографической справки, как, впрочем, о каждом неординарном человеке.

Вот, например, словами Виктора Ватолина:

Разговор этот, по-видимому, происходил в самом начале января 1924 года и, скорее всего, в кабинете заведующего Сибгоскино (так теперь назывался бывший Сибфотокинокомбинат—главный орган управления киноделом в Сибири). Разговаривали два человека: недавно назначенный руководитель Сибгоскино Максимилиан Кравков и директор Сибистпарта, член Сиббюро ЦК РКП(б) Вениамин Вегман.
Странная и колоритная была эта пара, даже внешне. Вегман—вылитый Карл Маркс, точно с такими же буйными седыми шевелюрой и бородой. По воспоминаниям современников, в глубинке простые люди нередко принимали его за вождя мирового пролетариата—так он был на него похож. Кравков— сухопарый, подтянутый, обычно в гимнастерке и сапогах, в кожаной фуражке на голове—сильно смахивал на Дзержинского. Еще совсем недавно Вегман и Кравков были лютыми политическими врагами: первый—стойкий большевик с огромным подпольным и эмигрантским «стажем», руководитель антиколчаковского подполья в Томске, второй—эсер, начальник Нижнеудинского уезда при Колчаке. А во время разговора первый был крупным партийным функционером, историком, в сущности, главным идеологом культурно-просветительной работы в регионе, а второй—поэтом и писателем, организатором и первым директором краеведческого музея, получившим теперь в нагрузку еще и сибирское отделение Госкино. Оба несколько лет дружно трудились на культурной ниве края, что было довольно обычным явлением в ту эпоху. Увы, судьба этих незаурядных людей тоже оказалась типичной для времен, наступивших через десяток лет: Кравков, переехавший в Москву и издавший несколько книг поэзии и прозы, был там расстрелян, а Вегман, вскоре после того, как его именем была прижизненно названа одна из городских улиц (ныне Депутатская), расстрелян в Новосибирске. (Голливуд за Каменкой. Очерки зарождения и становления производства фильмов в Сибири).

Была статья в Вечёрке от 16.03.2007г.

Сибирский Джек Лондон

Сейчас мало кто знает этого удивительно разностороннего человека, жившего в нашем городе в 20–30-е годы. Прежде всего, Максимилиан Кравков был талантливым сибирским писателем, печатался в «Красной Ниве», альманахе «Перевал», горьковских журналах «Наши достижения» и «Колхозник», в «Сибирских огнях», детском журнале «Товарищ». Заведуя Сибкино, он очень многое сделал для организации съемок первого новосибирского фильма «Красный газ».
Будучи по профессии геологом, Макс (как его называл критик Валериан Правдухин) с увлечением изучал природные богатства родного края. И это еще не все. Он был просто «болен» музейным делом. Постоянно ездил в экспедиции, собирал для Новониколаевского музея экспонаты и несколько лет являлся его директором.
В этом году исполняется 120 лет со дня рождения Максимилиана Алексеевича Кравкова. Это ли не повод, чтобы вспомнить интересного человека, чей жизненный путь был «сложным и противоречивым» и оборвался внезапно и трагично, как это бывало в 30-е годы.
Узник одиночной камеры
Биография Максимилиана Кравкова, как утверждают исследователи, требует уточнений. В разных изданиях есть разночтения, путаница с датами.
Родился он в 1887 году в Рязани в семье врача, или, по другим данным, действительного статского советника. Рано оставшись без родителей, воспитывался у тетки по отцу. После окончания мужской гимназии поступил в Санкт-Петербургский университет. Примерно в 1906–1908 годах Кравков стал членом партии социал-революционеров-максималистов.
В 1908 году 20-летний студент был арестован по обвинению в покушении на рязанского генерал-губернатора. Московский военно-окружной суд признал его «виновным в хранении взрывчатых веществ» и осудил на… Вот тут идут разночтения. По одной версии — на пять лет одиночной тюрьмы, по другой — на шесть лет каторги, позднее замененной на три года и четыре месяца с последующей ссылкой в Сибирь, по третьей — шесть лет каторги заменили тремя с половиной годами одиночной тюрьмы.
Как бы то ни было, но Максимилиан год или два просидел в московской Таганской тюрьме в одиночке, и даже в кандалах. Позднее в рассказе «Два конца» он опишет свои ощущения. «Шел Василий, — рассказывает Кравков о политическом заключенном, — свободно и ловко — к кандалам за два года привык. К тяжким бетонным сводам, мерцавшим неподвижным светом, взлетали плачевные всхлипы кандальной цепи…»
А в 1913 году Максимилиан Кравков был выслан на поселение в Тайшет и с тех пор уже не покидал Сибирь. Он много путешествовал по Саянам, собирал минералогическую коллекцию, изучал жизнь «малых народов». Он безумно полюбил тайгу, охоту, дикую природу. Позже Правдухин назовет его «географом и любителем нехоженых дорог, неожиданных приключений».
«Что такое музей и как его устроить в деревне»
Так называется первая книжка Максимилиана Кравкова, изданная им еще в 1921 году. Музейное дело стало неотъемлемой частью его жизни почти сразу же после установления советской власти. Как отмечают исследователи, «Февральскую революцию 1917 года Кравков встретил с удовлетворением, а в Октябрьской не сразу разобрался». В период колчаковщины в 1918–1919 годах был гласным Нижнеудинского уездного земства, членом губернской комиссии по земским делам, управляющим Нижнеудинским уездом Иркутской губернии.
После восстановления советской власти Максимилиан заведовал краеведческим музеем в Иркутске. В этом же году его арестовывает ЧК по обвинению в принадлежности к «максималистам». К счастью, после подачи заявления о выходе из партии дело было прекращено. Кравков переезжает в Омск. Здесь он был заведующим подотделом музеев Сибирского отдела народного образования. Максимилиан считал, что музеям должно уделяться большее внимание, чем уделялось до сих пор.
Трудно поверить, что в 1921 году, когда страна еще не оправилась от социальных потрясений, Кравков мечтал о создании музеев в деревне. Он также хотел создать музей Сибирского края. Его мечта сбылась, когда он в 1922 году, в связи с переездом советских учреждений из Омска, переезжает в Новониколаевск. Здесь он начинает работать заведующим Новониколаевским городским музеем. Кстати, его снова арестовывают, но вскоре отпускают.
Кравков активно занимается организацией музея, ведет отдел геологии. В 1925 году совершает поездку по Салаиру и привозит для музея много ценных экспонатов. В составе геологоразведочных и географических экспедиций побывал в Саянах, в Горной Шории, в низовьях Енисея.
В 1928 году выходит его книга «Естественные богатства Сибири». В ней он перечисляет все природные сокровища, которыми богат сибирский край. Это было очень важно накануне индустриализации страны. И здесь же добавляет, что, по мнению Первого Сибирского краевого научно-исследовательского съезда (1927 г.), Сибирь в отношении геологическом изучена всего лишь на четыре процента.
Максимилиан Кравков успевал еще вести в музеях и школах Новосибирска краеведческие и геологические кружки. Немало детей, посещавших его занятия по геологии, сами потом стали геологами.
Снимать будем сами
При переезде в Новониколаевск Максимилиан занимал еще одну важную должность — был заведующим Сибкино. В декабре 1924 года город готовился отпраздновать пятую годовщину освобождения Новониколаевска от Колчака. Член Сиббюро ВКП(б) Вениамин Вегман предложил московской студии создать художественный фильм о гражданской войне в Сибири. Там отказались. И тут пришла совершенно дикая мысль: снимать будем сами.
Эту идею поддержали партийные и советские организации. Но основная тяжесть по организации съемок легла на заведующего Сибкино Максимилиана Кравкова. Вместе с заведующим Сибоно Венгеровым он обратился к писателю Владимиру Зазубрину, чтобы тот написал сценарий. Так по мотивам романа «Два мира» и повести «Скрепы» появился сценарий к новому фильму «Красный газ». Это был, конечно, большой риск — без аппаратуры, декораций, павильонов, профессиональных актеров, опыта браться за такое дело. Но оно удалось. Съемки закончились в конце октября. Создатели фильма повезли его в Москву.
Неудачи посыпались одна за другой. После первого просмотра стало ясно, что фильм не понравился — предложили доснять сцены. Огорченные результатом, Кравков и Зазубрин уехали в Новосибирск. Но и вторая версия фильма, уже поправленная Эйзенштейном, тоже не была принята. Только лишь после просмотра «Красного газа» в Наркомате просвещения его признали «лучшим достижением советской кинематографии» 1924 года. В этом была заслуга и Максимилиана Кравкова.
«Наиболее реакционный писатель Сибири»
Современные читатели не знают имени Максимилиана Кравкова, его книги не переиздавались уже много лет. Но в 20–30-е годы он был известен и как детский писатель, и как очеркист, и как краевед. По приезде в наш город Кравков познакомился с Валерианом Правдухиным и Лидией Сейфуллиной, принимал активное участие в подготовке первых номеров «Сибирских огней». Там он публикует очерк «Из Саянских скитаний» большое количество рецензий на книги по геологии, природоведению.
Для нас очерки писателя Кравкова с исторической точки зрения представляют большую ценность.
Некоторые считают его повесть «Ассирийская рукопись» едва ли не первым сибирским детективом советской поры. Сюжет таков: авантюрист разыскивает в краевом краеведческом музее «Ассирийскую рукопись», которую Британский музей готов купить за большие деньги. Работники музея противостоят замыслам преступника. Здесь и интрига, и тайна, и внезапные ситуации. Держат читателя в напряжении и приключенческая повесть «Зашифрованный план», и сюжетный новеллистический цикл «Рассказы о золоте». Зазубрин писал, что «Кравков сюжетен и авантюрен. Он умеет держать читателя в напряжении».
Максимилиан Кравков — автор рассказов, повестей «Таежными тропами», «Большая вода», «Два конца», «Самородок» и др. Владимир Зазубрин в свое время окрестил его сибирским Джеком Лондоном. Наверное, потому, что у писателя излюбленными героями были люди сильные, цельные, герои-одиночки: охотники, золотоискатели, бродяги-каторжники, ссыльные политзаключенные. По мнению Зазубрина, на его творчестве отразилось заточение в течение нескольких лет в одиночной камере.
«Кравков стал идеалистом, индивидуалистом. В своих рассказах он берет сильного одиночку — человека, выходящего на борьбу со зверем себе подобным или с целым коллективом. Пусть коллектив в конце концов своей тысяченогой пяткой раздавит смелого одиночку. Одиночка, даже вынужденный пустить себе пулю в лоб или проколоть сердце ржавым гвоздем, все же чувствует себя победителем».
Даже самого писателя некоторые называли «злобствующим индивидуалистом», потому что он не терпел компромиссов, открыто подмечал смешное в характере человека или в ходе событий.
Зазубрин упрекал писателя, что современность у него выступает лишь как внешнее обрамление рассказа. «Рассказ начинался с того, что герой вышел из сельского Совета и отправился в тайгу. И все — больше сельский Совет автору и его героям не нужен. Упомянут он так, как раньше упоминалась погода: «Однажды в сырой осенний вечер…»
В Новосибирске были изданы, а потом и переизданы его детские книги: «За сокровищами реки Тунгуски» (1931), «Год во льдах», «Золотая гора» (1934) и др. Самой поэтичной, яркой стала его повесть «Дети тайги» (1929). Она буквально дышит любовью к природе.
Некоторые называли Кравкова «наиболее реакционным писателем Сибири», потому что «он пытается работать на нейтральном материале — тайга, охота, бродяжничество», а «нейтралитет в наше время требует строжайшего расследования«.
В 1931–1933 годах Кравков работал геологом в Горной Шории. В 1933-м последовал очередной арест. На этот раз Максимилиана обвинили в принадлежности к контрреволюционной организации бывшего белого генерала Болдырева.
Последний раз его арестовали в мае 1937 года по обвинению в участии в «японо-эсеровской террористической диверсионно-шпионской организации» и приговорили к расстрелу. Погиб Максимилиан Кравков в октябре того же года. Впоследствии реабилитирован Военным трибуналом СибВО за отсутствием состава преступления.