ОДНА  ЧЕРЕЗ  СИБИРЬ
" Из клетки! Выйди из своей клетки. И возьми свою душу в путешествие!".

Жозефина Престон Пибоди
(1874-1922) американская поэтесса,
Одна через Сибирь

Приключения американской женщины
Автор: Миссис Джон Кларенс Ли
Нью-Йорк
"John Lane Company"
Лондон: John Lane, The Bodley Head
Торонто: Bell & Cockbum MCMXIV
Авторское право, 1913 год,

Компания JOHN LANE COMPANY

ПРЕДИСЛОВИЕ

Дни приходят и уходят, но в одно солнечное утро большинство из нас просыпается с желанием служить, помогать. Именно в такое утро была начата эта книга.

Сибирь нуждается в том, чтобы Америка лучше ее узнала. Поэтому я строго придерживаюсь фактов, так, как их видела.

Список лиц, официальных и частных, в Сибири и в России, которым следует выразить благодарность, как за информацию, так и за проверку деталей, слишком велик, чтобы поместить его здесь; но я хочу от чистого сердца их поблагодарить.

Helena C. Lee

(Миссис Джон Кларенс Ли)

Филадельфия, штат Пенсильвания, США.

ГЛАВА II

ШАНХАЙ
В мои задачи не входит описание Шанхая. Более зрелые и мудрые умы уже пытались разгадать эту китайскую головоломку.
Если я сумею передать вам хоть один взгляд на  очаровательный Восток, то этого будет достаточно.
Окна нашего номера в отеле "Палас" выходят на оживленную улицу. Сегодня праздник, и это немного меняет ситуацию даже в этом красочном городе.

У китайцев черные волосы и черные, похожие на бусинки глаза с плотно закрывающимися веками. Волосы длинные и грубые. Со времен маньчжурского завоевания сбриваются все волосы начина со лба до воображаемой линии, идущей от одного уха до другого. Это делалось в знак подчинения, и такое бритье практиковалось только для мужчин.

В Шанхае большинство мужчин все еще носят косички. Женщинам разрешается носить любые прически, которыми их одарила природа. Они тщательно ухаживают за волосами. Их приклеивают камедью, которую делают, размачивая в воде кусочки коры какого-то дерева. Когда дамы путешествуют со своими служанками, половину яркого ящика камеристики занимает странный оловянный сосуд, в котором хранится эта смесь. У нее приятный запах.

Прямо под моим окном проезжает рикша. Ты узнаешь рикшу не хуже меня, когда увидишь её, но, о! мой друг, ты никогда не видел их в таком количестве. Эта рикша уже почти проехала. На кули надета странная шляпа в форме тарелки, не очень большой. Маленькие грязезащитные щитки колес зеленого цвета, и - "чудесный глаз!", как говорят китайцы, - европеец, который едет в рикше, носит новую зеленую фетровую шляпу.
Бедная китаянка в брюках, похожих на старый комбинезон, и в грязно-синем суконном халате держит в руках четыре больших свертка. Ее ноги нормального размера, но выглядят большими, и она сделала все возможное, чтобы свести этот недостаток к минимуму, надев синие чулки с черными матерчатыми туфлями. Большинство китайских женщин носят брюки черного или темного цвета и халат из более теплого яркого шелка (часто дамасского) длиной до колен. Служанка миссис К. обычно одета в пурпурный шелковый халат.

Она носит белые хлопчатобумажные чулки и черные матерчатые или атласные тапочки, очень мягкие и эластичные, на войлочной подошве. Даже у служанок ноги в чулках. Только самые низшие слои населения могут себе позволить ходить без чулок.

Мимо моего окна проходит маршрут движения сцепок, в них соединены открытая и закрытая тележки. Рикши проезжали все время, но только сейчас их целых пять в ряд, и я догадываюсь, что это китайская семья направляется в деревню. У мальчика из прачечной через плечо переброшен длинный шест, к каждому концу которого прикреплена внушительная упаковка грязного белья. Каждый сверток обернут в чистую белую ткань. Сам мальчик небольшого роста.

Эти шелка! Эти шелка!" Мужчина "побогаче" в праздничном наряде - серый дамасский длинный халат, доходящий до пят, и короткий жилет из черной парчи. Жилеты носят поверх халата.

Сейчас есть два мотора. На весь город три автомобиля, которые можно нанять. Вчера мы их брали, но это уже другая история. Отец с косичкой в ярко-синем длинном халате ведет за руку своего маленького сына.
Мальчик одет точно так же, как отец, и у них обоих бритые головы.

Трое мужчин в белых хлопчатобумажных халатах и странных маленьких жилетах без рукавов идут рядом. Две английские дамы в обвисших шляпках, их тонкие юбки развеваются на ветру, а красивые, длинные тела выгнуты назад, ждут, пока проедет рикша. В рикше сидит довольно толстый китаец, а если в Китае человек толстый, это значит, что он преуспевает. Толстяк наклоняет голову, насколько позволяет шея, и рассматривает англичанок. Его глаза улыбаются. Но выражение лица не меняется. Он не "теряет лица", чего всегда так страшится китаец.

Слева от этого угла в двадцати футах начинается боковая улица. В комнатах над коммерческим центром живут несколько европейцев. Окна заставлены цветами. Сейчас там красуется женская головка. Ее лицо повернуто в сторону гавани, женщина ждет. Шанхай - не женский рай.
На сутулом китайце, который переходит улицу, грязная соломенная шляпа. Должно быть, он приехал из Америки. Год назад волна увлечения кепками смахнула с голов кули местные шляпы, и английская кепка стала общим атрибутом одежды.

Обеды, ужины и чаи, чаи, ужины и обеды. Европейский мир много ест и, кстати, много пьет в Китае, особенно в Шанхае. Я использовал любую возможность, чтобы прогуляться по набережной. Там стояло много сампанов на якоре. (Сампан (от китайского «саньбань», буквально — три доски, кит. 舢舨) — собирательное название для различного вида дощатых плоскодонных лодок, плавающих недалеко от берега и по рекам Восточной и Юго-Восточной Азии)

Мы долго стояли на мосту в конце набережной. Было шесть часов, и вполне подходящее время для того, чтобы любой уважающий себя владелец сампана побаловал себя едой. Но откуда еде взяться, если перевозка груза сампаном стоит двадцать центов в день? Вокруг резвились дети, а в трех из десяти сампанов матери сидели на корме лодки и кормили младенцев грудью. Первобытные житейские потребности присутствуют в полной мере и не имеют ничего общего с наследственностью.

По грязной дороге бежали двое детей. Девочка была старше, она несла плоскую коричневую корзину, которая билась о ее голые коричневые ноги. На ней были остатки каких-то хлопчатобумажных брюк - три дюйма в длину и хлипкая юбка, и заплатанная коричневая рубашка.

Работа же мальчика была окончена. Он, как мужчина, добывал еду и теперь отдыхал. Девочка подхватила корзину и опустила ее в грязную, неглубокую воду. Хурма и зеленые бананы всплыли. Девочка поставила босую ногу в корзину и, придерживая еду ногой, неторопливо обеим руками подбросила корзину вверх-вниз. Затем она  бросила ее в лодку и взобралась на борт, как молодая кошка.

В трех лодках от них стояла девочка десяти или двенадцати лет, которая балансировала между двумя лодками. У нее были длинные и очень черные волосы, которые хорошо выделялись на фоне её выцветшей алой рубашки. Ее счастливые глаза смотрели на других детей, видели нас и заглядывали куда-то вдаль. Она играла с мутной водой, покачивалась в такт прибою и громко смеялась.

Мать закончила кормить ребенка грудью. Солнце уже скрылось за зданиями. Причудливое розовато-лиловое облако, похожее на китайский рисунок, ползло по краю крыши. Щедрый свет лучезарного заката осветил каждый уголок земли в пределах досягаемости глаз. Девочка посмотрел вверх. Быстро и со всплеском она прыгнула в воду и, стоя в ней, повернулась лицом к солнцу.

©Lee John Clarence_Across Siberia Alone._An American Women's Adventures_New York_John Lane Company_1914_260с.

Отредактировано alippa (02-07-2023 10:28:47)

ГЛАВА IV

ПЕРСТ СУДЬБЫ

Вопрос касался Сибири. Остановиться там или не остановиться. В Лондоне, в российском консульстве, где я оформляла визу в паспорт, я спросила высокого англизированного русского об Иркутске.

"Никто никогда туда не ездит, мадам", - сказал он. Мы советуем вам не останавливаться в Сибири". Подождите минутку. Один из моих помощников провел в Сибири пять лет".

Помощник был белолицым юношей, коренастым и невысоким.

"Я проработал в офисе в Сибири пять лет. Да. Смотреть там нечего. Вам лучше не покидать поезд".

Я поблагодарила и его, и его начальника с ощущением, что они оба считают меня какой-то ненормальной, которая даже мечтает остановиться в Сибири. Когда русский советует вам не посещать какую-то часть его страны, вы, естественно, захотите выиграть время, чтобы обдумать этот вопрос. А впереди предстояла дальняя поездка. Я, безусловно, должна была прийти к какому-то решению.
Наступил решающий момент. Нужно было купить билет до определенного города. Иркутск, Тайга или Москва? Я храню в своем сердце теплые воспоминания о конкретном человеке, который случайно оказался во главе офиса "Wagon-lits" в Шанхае.

"Я хочу заехать в Иркутск. Как вы думаете, это безопасно? "

Он поправил очки.

"Офис не советует, но если вы готовы рискнуть - почему бы и нет? " - сказал он.

"Можно ли купить билет до Москвы с правом остановки?"

"Есть только один поезд в неделю - Международной компании, но есть два российских государственных поезда. Я могу предоставить вам билет только до Иркутска, поскольку вы должны сделать остановку. Жаль, что я не могу устроить это иначе".

Так что все было решено одним движением руки - я останавливаюсь в Иркутске. И мы обменялись самыми сердечными любезностями, этот господин и я. Для этого мы перешли с английского на французский. Пожелать ему долгих лет жизни и счастья - вот что вертелось у меня на языке, а что бы вы сказали? На французском это не совсем обычная форма прощания.

Моя племянница осталась недовольна. "Ты заинтересуешься каким-нибудь местным обычаем или каким-нибудь человеком, и отстанешь от поезда, или все твои деньги украдут - или еще что-нибудь. Уж лучше сразу в Москву на "Wagon-lit".

Она была права; это казалось более простым делом. Тем не менее, билет был куплен. В глубине души я знала, что очень этому рада.

Тем временем произошла небольшая трагедия. Судно моего жениха, мичмана, получило приказ идти в Фу-Чоу. Военно-морской флот не знает ни законов, ни апелляций, он живет по уставу. Отсутствие жениха сделало мое путешествие гораздо более тяжелым.

Два морских офицера, которые пришли проводить меня, были красавцами. Сам воздух был опьяняющим. Кэролайн была замужем. Какой бы ни была ее дальнейшая жизнь, она не будет прожита в одиночестве, - что, кстати, может быть одной из главных причин, по которым женщина выходит замуж.

Быть иностранцем в Шанхае - значит мгновенно  стать членом группы. Я дважды появлялась у стойки в Чартэрд банке (Standard Chartered Bank Limited) и, увидев на таможенной пристани хорошо сложенного англичанина, председательствовавшего в этом банке я, естественно, узнала его. В первый раз он был со мной холоден, во второй - очень мил, а теперь - с некоторым замешательством снял шляпу. Объяснение - у англичан обычно всему находится объяснение - в этом случае оно состояло в том, что устроитель одного из приемов, которые были даны в нашу честь, обедал в столовой Чартэрд банка. Похоже, что у холостяков есть обычай снимать роскошные апартаменты, а потом обедать в каком-нибудь ресторане.

Величественный портье отеля "Палас" («Palace») заверил меня, что все мои вещи уже на пристани, - обнажив зубы в дразнящей улыбке, которая молниеносно извлекла из моего бумажника  доллар. Я не решалась предложить один доллар, но он был принят.

Маленький кораблик танцевал над водой в лучах теплого солнца, а один из морских офицеров рассказывал мне романтическую историю о своей помолвке с пятнадцатилетней девушкой. Он хранил себя для нее, хотя она об этом не знала. Раньше он казался мне каким-то бестелесным, но теперь я взглянул на него, и его лицо вдруг окрепло, а глаза прояснились. С этой переменой мое хорошее настроение испарилось.

Кэролайн устало сидела рядом с юношей, односложно отвечала на вопросы, нервничая и переживая при этом из-за того, что ей предстоит встретиться со своей новой жизнью в полном одиночестве. Резать связующие нити - работа не из легких.

Мой разум словно искал что-то, что могло бы усугубить ситуацию, и вдруг я вспомнила, что со мной на корабле нет моего длинного пальто, этого самого необходимого в путешествии предмета одежды. Оно осталось висеть на крючке у двери моего номера в гостинице. Завершая романтическую сказку, я сообщила  об этом офицеру.

"Мы свяжемся по телефону, и, думаю, его доставят сюда".

Я и сама на это надеялась, ибо, по большому счету, пальто на моих плечах в Сибири, полезнее, чем  на крючке в гостинице в Китае.

Мы расположились в четырех удобных креслах на корме - их было всего четыре, и высокий носильщик, не теряя достоинства, загораживал их руками и ногами, пока мы не поднялись на борт.

Мы первыми поднялись по раскачивающемуся трапу на борт парохода. Японские офицеры с поклоном провели нас в каюту, большую, просторную и чистую. Пророчества опасны, но я осмелюсь утверждать, что если японцы когда-нибудь запустят свою линию пароходов через Атлантику с японскими мальчиками-стюардами, это приведет к значительному сокращению доходов других линий.

Я утешала Кэролайн - и сама испытывала тысячу сомнений, почти желая, чтобы в мире не существовало такого понятия, как брак, - когда вошел морской офицер и сказал, что отель прислал мальчика и два пальто. Чужой голос только начал кричать: "На берег, на берег", как в поле зрения появились мальчик, рикша и два пальто, и я снова обрела мир со всем миром, в то время как пальто Кэролайн и мальчик возвращались в отель.

Бедная Кэролайн! Она больше не могла всего этого выносить. Было решено, что они должны немедленно отправиться в город, не дожидаясь отплытия парохода. Это Провидение так распорядилось, что все расставания предвещают великую разлуку; или это человеческий разум рождает подобные мысли? Морские офицеры и Каролина уже сидели в рикшах. Я подарила им несколько последних поцелуев, а затем отвернулась.

О, Укрывающие объятия, идите с ней!

Японцы приходили и уходили, кланялись и снова кланялись. Американскому учителю танцев стоило бы мельком взглянуть на то, как два японца приветствуют друг друга. На борт поднялся немец, его японский слуга нес шинель, соломенную шляпу и зонтик. Как мухи, сновали туда-сюда высокие китайцы в длинных светлых халатах, доходивших им почти до пят. Большинство халатов были голубыми, но если вам не нравился этот цвет, на выбор было множество других - бордовых, красных и желтых, - хлопчатобумажных, шелковых и дамастовых. Были китайцы со свисающими вниз косичками, были и с уложенными косами, были китайцы  с прямыми гладкими волосами, подстриженными как у обычного человека.

Было прохладно. Мой пушистый шарф невесомо лежал на плечах. Мы увидели много синих зонтиков, зажатых в синих руках, и я вспомнил один из жарких дней на прошлой неделе, когда пейзаж представлял собой буйство синего цвета.

Это был ритмичный крик китайских кули, спускавшихся по сходням. Их труд настолько дешев, что я насчитала пять кули, которые с трудом спускали трос с одного швартова. Пароход заскользил по воде. Любое транспортное средство, уносящее свой человеческий груз в неизвестное будущее, вызывает во мне трепет. Его возможности так велики.

Я ждала на палубе, чувствуя себя несколько одиноко. Дул свежий морской бриз, и каждый узел приближал меня к Америке и к тем, кого я любила. Занавески на двери моей каюты колыхались, словно живые. Здесь есть и двери, и замки на них, но мне показалось, что ими пользуются редко.

Я сняла свою парижскую шляпу, укутала голову голубой вуалью и позвонила, чтобы мне принесли стул. Мальчик не говорил по-английски, поэтому мы прошли к месту, где на палубе стояло несколько стульев, и он поставил один перед моей дверью. Я посмотрел на длинные английские здания, которые выстроились вдоль реки, торговые и европейские. То, что китайцы ненавидят иностранцев, не так уж удивительно. Иностранцы забрали все самое лучшее там куда смогли дотянуться.

За ужином собрались все восемнадцать пассажиров. Первая трапеза на борту - это своего рода перекличка, и каждый идет на нее в ожидании или с нетерпением, в зависимости от обстоятельств. Мы были смешанной компанией: венгерка с дочерью, американец из Манилы, англичанин, два француза, немец, четыре японца и офицеры. Еще была собака.

Было приятно видеть на борту еще одну женщину. Она была хорошенькой и милой, словно сестра своей пятнадцатилетней дочери. Дочь учила английский, и она постоянно говорила:

"Модер, ты знаешь Модер, я иду за своей маленькой собачкой".

Несколько раз в день она говорила:

"Я тебе кое-что скажу, Модер. Я голодна. Я должна поесть, Модер".

И мать, и дочь слепо мчались по жизни, мать уже дважды была замужем, и со вторым мужем ей жилось нелегко.

Как она сказала: "Это Китай. Все дело в климате. Я впадаю в ярость, не знаю почему - и потом какие-нибудь несколько слов - и все кончено".

Она собиралась на зиму в Венгрию, чтобы посмотреть, не поправится ли ее здоровье и дела в целом.

Жизнь - такая тяжелая штука, вся целиком взятая в кулак, прожитая только ради себя, ради своего обладания имуществом и ради своих завоеваний, без глубокого дыхания любви, способного очистить легкие и сердце.

Путешествие по Желтому морю от Шанхая до Дальнего, или Дайрена, если вам больше нравится  это название, занимает всего сорок четыре часа. (Далянь (Дальний, Дайрен) (Dalian; Dairen) — город в Северо-Восточном Китае, в провинции Ляонин. Расположен на южной оконечности полуострова Ляодун). Маленькое суденышко покачивалось, как бутылка на волнах. Возможно, благодаря адъютанту адмирала, меня пригласили пообедать с капитаном. Он был японцем и лишь частично владел двумя языками. С тех пор как я впервые вышла в море, я с осторожностью отношусь к первой трапезе на борту корабля. Меня никогда не укачивало,  поэтому я не хотела раскрывать капитану истинную причину, почему я на самом деле ничего не ем, ведь в конце концов он может подумать, что я его этим хочу оскорбить. Мы дружно проглотили по пять блюд достаточно вкусной еды, сопровождая их односложными разговорами.

Затем я удалилась в свою каюту. Была ощутимая качка. О том, чтобы писать, не могло быть и речи, так как кресло не могло удержаться рядом со столом. Мне стало плохо. Вскоре я уже не могла сидеть.

Эта шанхайская холера! Моя голова пульсировала, и я почувствовала, что температура быстро поднимается.
Оставалось одно - дотянуться до колокольчика и вызвать мальчика, пока есть силы.

С большим трудом я поднялась на ноги, как вдруг всё поняла! Это была всего лишь морская болезнь, благословенная морская болезнь! Была ли она так желанна раньше?

©Lee John Clarence_Across Siberia Alone._An American Women's Adventures_New York_John Lane Company_1914_260с.

Отредактировано alippa (05-07-2023 12:01:09)

ГЛАВА VI

АННА И ПРИНЦ

На следующий день в Чанчуне мы познакомились с настоящей Транссибирской магистралью. Вагоны первого класса обиты бархатом, а купе рассчитаны только на двоих. Между каждыми двумя купе есть туалет. Во втором классе есть купе на двоих и купе на четверых, с туалетами в каждом конце вагона. Мягкая обивка выполнена из репса, с отделкой крешем. (Креш - ткань, на поверхности которой присутствуют заломы и помятости, которые сохраняются после стирки – это креш или квинкл. По-другому, сжатая ткань. Репсовая ткань – плотный материал в рубчик, изготовленный преимущественно из натурального сырья. Что же означает слово репс. Оно произошло от немецкого rippe, в переводе рубец). Оба класса пользуются одним и тем же вагоном-рестораном, и разница в комфорте ничтожно мала. В вагонах есть многочисленные багажные полки, а в некоторых вагонах для багажа предусмотрено большое отделение над проходом.

На следующий день после полудня мы добрались до Харбина, где к нашему поезду был прицеплен специальный вагон принца Артура Коннаутского. (Принц Артур Коннаутский и Стратернский 13.01.1883 — 12.09.1938—член британской королевской семьи и внук королевы Виктории)

Я попросила венгерскую мадам и ее дочь выпить со мной кофе в Харбине во время часовой стоянки. В центре ресторана "Харбин" стоит длинный стол. Он заставлен канделябрами и длинными витринами с вином, так что для посетителей остается мало места. По бокам зала расположены кабинеты, в которых стояли столики на шестерых. Все помещения были заняты, но мы нашли одно, в котором сидел месье Франсе № 1. Он пробыл в Китае двадцать месяцев без семьи и, как и все мы, был рад вернуться домой. Он пригласил нас в свой кабинет, в качестве гостей. Не успели выпить кофе, как появился месье Франсе № 2, тоже из Шанхая. Он был настолько же мал ростом, насколько высок был первый, довольно плотного телосложения, а его еврейское лицо не сулило ничего хорошего. Он опустился на скамейку.

"О, ла! ла! Я плачу за все. Я так счастлив! Я принес все свои чемоданы. Никакой пошлины. Все эти кружева - весь этот шелк! Никто не видел ни одного ярда. Не хотите ли вы заказать что-нибудь еще? "

В соседнем с моим купе сидела дама-англичанка, муж которой служил в посольстве в Пекине. У нее было двое детей. Одна из них была маленькая девочка десяти лет. Она была очень взволнована появлением живого принца. Их купе было последним в поезде, а вагон принца оказался следующим. Он был совсем близко.

Вагон принца был прицеплен. Анна увидела вошедших мужчин.

" Который из них принц? Вы знаете? Как вы думаете, кто-нибудь знает? " - спросила она.

К следующей остановке все всё знали. Это был высокий молодой парень с хорошим английским лицом и легкой хромотой. В его свите было двое крепких, долговязых молодых людей, не говоря уже о тех, кто был постарше и пониже ростом. Анна часто сидела на одном из сидений, которые можно откинуть, в длинном проходе. Они предназначены для того, чтобы смотреть в окно. Анна сидела там, чтобы посмотреть, не пройдет ли мимо нее принц. Очевидно, у него была склонность обедать в собственном вагоне. Прислуга садилась за первый сервировочный столик, а свита - за второй.

Однажды приятный пожилой джентльмен из свиты заговорил с ребенком. Анна сияла.

"Принц Артур едет с нами в Лондон. Пожилой джентльмен не может  с ним поехать. Он должен сопровождать королеву-мать домой".

Мать Анны получила письмо с просьбой присмотреть за каким-то Бобби, если принц Артур приедет в Пекин. Анна выбирала Бобби. "Я думаю, что это тот высокий человек, который улыбается и ругается", - сказала она.
Он действительно выругался.

От станции Маньчжурия до Харбина то и дело вспыхивали лесные пожары. Их устраивали и тушили солдаты. Костры разводили параллельными рядами, а затем линиями в другую сторону, как на шахматной доске. Солдаты обычно стояли в стороне и смотрели, как горят костры. После наступления темноты это было похоже на длинную руку великана, который охватил мир огненными пальцами.

Огонь подступал к поезду. Однажды днем, недалеко от Борзя (город, расположенный на левом берегу реки Борзи (правый приток Онона, бассейн Амура), в 372 км (по автодороге) к юго-востоку от Читы), мы остановились. Огонь подбирался к самому пути. Два носильщика отправились вперед по ходу поезда, чтобы проверить, сможет ли поезд пройти сквозь пламя.

Принц и его свита вышли. Тот, кого мы называли Ругающимся Бобби, проклял весь поезд и всех его служащих и рискнул посоветовать им продолжать путь и не терять времени.

Его прогноз оказался не так уж далек от истины. После того как двое носильщиков посмотрели на огонь, они не спеша вернулись обратно, оживленно переговариваясь друг с другом. Они бешено замахали руками, заскочили в поезд, и мы понеслись сквозь огонь.

На вокзалах есть восхитительный способ объявлять время отправления поездов. Колокол звонит один раз, когда поезд прибывает. За пять минут до отправления колокол звонит дважды, а непосредственно перед отправлением поезда - трижды.

На протяжении всего дня я садился в поезд вскоре после второго звонка, а поезд потом стоял ещё бесконечно долго. В Хилке (Основан в 1895 году как станция Хилок Забайкальской железной дороги. Расположен по обоим берегам реки Хилок в 320 км к юго-западу от Читы) приятная американка, с которой я гуляла, согласилась, что было бы лучше зайти в вагон за минуту до того, как поезд будет отправляться. Воздух был чистым, бодрящим и обжигающим.

Динь-дон! Мы продолжили променад.

Динь - дон - дон! И мы оказались напротив середины вагона. Поезд заскользил. Мы побежали к ближайшим ступенькам. Дверь была закрыта. Мы побежали к следующей. Я подсадила даму и сама сделала длинный прыжок. Сомнительно, что я приехала бы именно этим поездом, если бы не сильная рука Ругающегося Бобби.

Так мы оказались на платформе вагона, полностью заваленного дровами, которые были погружены на станции. Мы оказались в самом высшем обществе. Я стоял рядом с принцем, который улыбался и был весел, пока мы ждали, пока носильщик отбросит дрова в сторону.

В каждом вагоне есть своя система отопления, и дрова берут часто. Я пошла рассказать об этом Анне, и очень сожалела, что это произошло не с ней.

©Lee John Clarence_Across Siberia Alone._An American Women's Adventures_New York_John Lane Company_1914_260с.

ГЛАВА VIII

СИБИРСКАЯ ГОСТИНИЦА

Отель был весь залит ярким светом. Оркестр в ресторане играл "Графа Люксембурга". Мы вошли в теплое, освещенное здание. Пока месье ле Шеф-повар разговаривал с хозяином, я осмотрелась. Был час ночи, но с таким же успехом можно было подумать, что сейчас середина дня. Похоже, в ресторане не было ни одного свободного места.

Разговор по-русски все еще продолжался, и я прошла, чтобы взглянуть на столики. Я была уверена, что меня никто не замечает. Но тут, как по мановению волшебной палочки, три офицера оказались рядом со мной. Я быстро вернулась к шеф-повару и встала возле него. Офицеры скрылись вдали, а я даже не посмотрела в сторону ресторана.

Мой паспорт был передан владельцу ресторана. Я пожелала месье ле Шефу спокойной ночи и вместе с носильщиком поднялась по неровной лестнице. Ступеньки были разной высоты, поэтому подъем и спуск по ней был сопряжен с целым рядом приключений. На лестничной площадке стояли зеркала и восковые цветы.

Три рубля - рубль равен пятидесяти двум центам - это тот максимум, который я хотела заплатить за комнату. В поезде меня предупредили, что я сама должна назначить цену, так как в гостиницах действует скользящая шкала оплаты. Комната находилась на втором этаже. Она была длинной, с одним окном и одной дверью. Тяжелые бархатные шторы закрывали дверь и окно. Кровать была застелена модным синим велюром.

Ни простыней, ни наволочек не было. Когда я обратила на это внимание горничной, она улыбнулась и сказала,

"Да, да, да".

Принесли постельное белье, за которое необходимо доплачивать. Горничная не смогла нормально заправить простыни, потому что они не доходили до изножья. Вот такая деталь. К счастью, я не очень высокая. Кровать была рассчитана на русский мужской рост.

Окна были двойные, а щели заклеены бумагой. Я взяла пилочку для ногтей и провела ею по бумаге, по длине окна. Это было напрасное усилие.

Под бумагой была замазка. И внешние двойные окна, и внутренние были зашпаклеваны на зиму. Ни один глоток воздуха не должен был проникнуть в эту комнату вплоть до самой весны.

В номере был хороший письменный стол, еще один стол для сервировки блюд и приёма пищи, диван и четыре кресла, а также платяной шкаф. Умывальник был искусной работы из мрамора и дерева, вода содержалась в резервуаре над чашей раковины и подавалась с помощью крана. В этой конструкции был только один недостаток - в раковине не было пробки. Милая маленькая горничная принесла запасную пробку, которую мы завернули в бумагу, и она отлично подошла.

Также она принесла большой кувшин кипятка для моего умывальника. О чем еще можно просить? Бог был на небесах, любимые лица смотрели на меня со стола, - где еще можно быть в большей безопасности?

Сон утомленного дорогой человека очень глубок, и я еще не была готова к завтраку, когда его принесли, как было заказано, в девять часов.

У меня провинциальная тяга к кофе со сливками, о чем я сообщила с помощью русского разговорника, с которым я никогда не расставалась. Звуки очень трудные. Люди вас не понимают, даже когда вам кажется, что вы приближаетесь к правильному произношению. В разговорнике, этой чудесной книге, есть три параллельные колонки, в которых даны соответственно английский текст, русский перевод и его произношение. Всегда можно показать на русскую фразу. Маленькая горничная читала не слишком быстро. Я держала большой палец на важном слове, и через минуту она поняла смысл всей фразы. Сибирское масло очень хорошее. Его подают большими порциями.

На прощание шеф-повар сказал мне, что вернется в десять часов. Было уже десять. У меня начали возникать сомнения. Имея в своем распоряжении всего два дня, нельзя пропустить торжественную мессу в самой большой церкви.

В холле гостиницы не было никого, кто говорил бы хотя бы по-немецки. Моя незаменимая книга спасла положение. Фраза была составлена и произнесена. Предложение не попало в цель. Я повторила фразу снова, но  опять без особого успеха. Тогда я показала им книгу - одно слово на одной странице и еще одно на другой. Они поняли все, кроме церкви. Этого слова не было, а оно было ключевым в этой ситуации. Я бесцельно зашла в пустынный ресторан, и на противоположном углу улицы оказалась церковь! - Я изобразила на листе бумаги маленькую церковь, затем побольше и еще больше. И раз уж мы перешли к конкретике, то мне захотелось зайти в самую большую. В итоге все остались довольны.

"Пахнимах'ю - пахнимах'ю".

Портье, которого я видела впервые, долго объяснялся с извозчиком, и я отправилась в путь. Почти в каждом квартале стояла церковь. У одних было больше куполов, у других меньше. Мог ли извозчик знать, какая из них какая? Взяв свою жизнь в свои руки, я поднялась на ноги. Счёл ли извозчик это чем-то необычным? Мы просто поехали быстрее. Я крепко вцепилась в его красивый металлический пояс и сказала,

" Благовещенск".

Если бы он ответил "Да" или "Нет", я бы поняла. Но он произнес длинную-предлинную фразу и хлестнул лошадь. В поезде мне рассказывали, что извозчики отвозят своих пассажиров в тюрьму и там на своих седаков подают ужасные жалобы. Мы миновали уже столько церквей, что хватило бы на два города, и все еще неслись вперед бодрым шагом.

Какие бесполезные страхи! Мы остановились перед церковью, и это был Благовещенская церковь. Я видел ее фотографию. (Благове́щенская це́рковь (также Це́рковь Благове́щения Пресвято́й Богоро́дицы) — ныне утраченный православный храм, который находился в городе Иркутске на углу улиц Большой и Благовещенской)

У деревянных ступенек стояли нищие. Один хромой бросил передо мной свою шляпу. Другой нищий оттолкнул шляпу ногой, еще один открыл дверь. Внутри шла месса. Священник был одет в великолепную красно-золотую мантию, и его пономарь тоже был одет в такие же цвета.

В греческих церквях нет ни органов, ни каких-либо инструментов. Стройный голоса мужского хора взлетали и ниспадали в минорной тональности. У священника был красивый, сильный бас. Низкие своды отзывались сильным эхом. Музыкальная каденция нарастала в потоках звуков, пока голос одного мальчика не взял последнюю ликующую ноту. Музыка захватила и успокоила меня.

Старушка, стоявшая на коленях на полу, раскачивалась взад-вперед, целуя камни собора. В церкви не было стульев. Не было даже ковриков - просто каменный пол. Прихожане либо стояли, либо опускались на колени. Стояли женщины, одетые в меха; женщины в платках на голове и мужчины в блузах преклоняли колени.

Рядом с хорошо одетыми женщинами не было мужчин. Даже благовония имели другой запах, пряный, манящий. Алтарь был весь позолочен; золото и драгоценные камни были повсюду. У входа в каждую церковь есть огороженное место для продажи свечей. Прихожане берут свои свечи и преклоняют колени перед избранной святыней; затем, поднявшись, зажигают свечу от другой и оставляют ее гореть во славу святого и на радость присутствующим.

Голос рядом со мной произнес,

"Бонжур, мадам".

Передо мной возникло радушное лицо шеф-повара, а рядом с ним месье его помощник - такой бодрый, словно не пил ни капли накануне.

Даже белки его глаз были чистыми и сияющими.

Мы прогулялись по собору, а затем зашли в самую старую церковь Иркутска. В проёмах купола висели три огромных колокола. Звонили в них редко.

Как вы помните, это было воскресенье. В ворота вошел священник, в длинной рясе и с окладистой бородой, свойственной его сословию. Нищие, все до одного, встали и сняли шапки. Святой отец остановился, чтобы поговорить с самым пожилым нищим.

Эта церковь была построена из побеленного кирпича, а ее главки были зелеными, с иногда встречающимся золотым рисунком в верхней части окон. Низкие, круглые арки и огромные колонны внутри тоже были белыми. В воздухе витал все тот же пряный аромат благовоний. За прилавком сидел только один старик.
К церкви примыкал дом архиепископа - ветхая белая лачуга с некоторой вычурностью. Вход охранял солдат. Солдаты здесь не в почете. В Сибири они разбросаны повсюду, как в городе, так и в деревне. В деревне они встречаются по двое, и вы можете найти их на горе или на равнине.

Мы шли в город, проходя мимо высоких дощатых заборов и разностильных зданий. В архитектуре Иркутска нет никакого порядка. Рядом с кирпичным зданием солидного размера может стоять лачуга. Большинство домов построено из бревен. С трудом вспоминаешь, что находишься в четырех тысячах миль к востоку от Москвы.

В немногочисленных описаниях Иркутска говорилось о нем как о сибирском Париже. Единственное сходство, которое дает случайный обзор, заключается в том, что в Иркутске тоже грешат, есть накладные волосы и духи, которыми славится Париж.
Магазины оштукатурены и побелены, а крыши зеленые. Глядя на город, кажется, что он состоит из зеленого и белого, с прожилками грязи.

Тротуары были полны людей. Шеф-повар занял внешнюю сторону, его помощник - внутреннюю, а я шла между ними. Если группа офицеров слишком растягивалась по тротуару, то месье ле Шеф выходил вперед и место освобождалось. Мы ходили вверх и вниз по Эспланаде, которая находится в начале главной улицы, "Большой", или Great Street. Река выглядела холодной и неприветливой.

Месье помощник шеф-повара переводил для своего начальника. Река Ангара замерзает снизу вверх, а весной точно так же оттаивает. Даже в жаркую середину августа никто не купается в реке - она слишком холодная. Есть местная легенда о человеке, который из-за невыносимой летней жары прыгнул в реку, чтобы охладиться. Он пошел ко дну, схваченный судорогой.

"Зимой, мадам, здесь прекрасное катание на коньках. Вы должны это увидеть!"

Через дорогу находился Музей из коричневого камня, который, вместе с Театром, составляет гордость сердца горожанина. Я заметила, что месье ле Шеф внес небольшую плату за вход. Коллекция включает в себя образцы сибирской руды, дичи, рыб и животных. Она не полная, но планировка музея хорошо продумана, а расстановка экспонатов интересна. Хорошо представлены ранние сибирские орудия труда и утварь. Есть одетые фигурки бурят, тунгусов и многих других. Шеф-повар обратил мое внимание на образцы носорога и других млекопитающих, которые водились в долине реки Лены, в "урманах", или болотах, Сибири. Русский крестьянин верит, что эти животные все еще существуют, потому что после особенно холодной зимы, когда берег реки разрушается ледоходом, находят останки этих чудовищ. Они настолько хорошо сохранились, что трудно поверить, что они относятся к другому периоду мировой истории. Для добытой таким образом слоновой кости существует широкий рынок сбыта.

Из музея мы отправились вверх по улице Большой к гостинице "Централь". Мои опекуны поинтересовались, обедаю я в своем номере или нет.

"Нет, я спускаюсь, потому что хочу увидеть людей".

"Люди тоже хотят тебя видеть", - сказал помощник шеф-повара". Хозяин надеялся, что вы спуститесь".

Из своей комнаты в час дня я услышал, как оркестр начал свое выступление настоящими вагнеровскими фанфарами скрипок и барабанов. Исполнялся хор пирующих из "Паяцев".

Я засуетилась. Если я должна представлять Америку, я сделаю все наилучшим образом. Я вышла в своем новом парижском платье, в хороших туфлях, в своей единственной шляпе, начищенной до блеска, - спустилась вниз, в компании книги Пьера Кулевена, о которой так много говорили, "L'lle Inconnu". Подняв голову и опустив глаза, я прошла через весь обеденный зал ресторана и села в нише, откуда мне всё было видно, но где за мной не  смогли бы пристально наблюдать.

Пока подавали меню, произошло несколько событий. Хозяин, подстрекаемый активным шеф-поваром, сделал меню наполовину американским, наполовину русским. Перечень начинался с супа, который является отрадой русского сердца - с борща. Его готовят из бульона, в который добавляют капусту и свеклу. Его едят горячим и в больших количествах, с несладкими взбитыми сливками. К борщу прилагаются маленькие пирожки с рубленым мясом. Это первое блюдо само по себе было целым ужином. Затем последовал вкусный лосось, ростбиф и что-то вроде десерта, не похожего на ladylocks (кремовые рожки) в Америке. Все это стоило три рубля.

В одном конце обеденного зала была сцена. Играл оркестр. Шесть девушек - не очень молодых - иногда пели на сцене, а в другое время ходили по залу и выпивали за столиками. Это было простое кафешантанное пение. Людей было сравнительно немного. А вот вечером обычно бывает многолюдно.

После ужина я поинтересовалась делами лютеранской церкви, потому что в одной из книг о Сибири, которые я читала, о пасторе говорилось с восторгом.

В то утро я наблюдала, как пастор протестантской церкви подъехал на дрожках. Он осторожно выгрузил свою громоздкую фигуру на тротуар, отсчитал деньги за проезд, протянул их извозчику, вынул изо рта остаток сигары и добавил это в качестве чаевых. Это было встречено с благодарностью. Извозчик снял шляпу. Я хотела узнать, не лютеранская ли это церковь, что находится напротив.
Это был простой вопрос. Он был задан на моем лучшем немецком, но все равно никто не знал. Парикмахера не было видно. Гарсон, который говорил по-немецки, сказал, что он католик.

Я оставила это на потом.

У меня был наполовину сформированный план, как добраться. Но это было бесполезно: я не смогу их понять. Я отправилась наверх, чувствуя себя немного одинокой.

Через несколько минут в мою дверь постучали. Я открыла, подумав, что это может быть шеф-повар, хотя я сказала ему, что буду писать всю вторую половину дня. Там стояли старший официант и еще один человек. Мужчина говорил по-французски. Он сказал, что он француз, но что его бизнес находится в России, и что офис, или, правильнее сказать, коридор отеля, переживает, что мне что-то нужно, и что он пришел узнать, может ли он быть полезен.

Он вошел, и мы стояли и разговаривали. Он представлял собой концентрированное любопытство отеля. Я была рада объяснить. Это было честно.

"Почему вы здесь, мадам?" - спросил он.

Я рассказала ему о своем любимом человеке и о том, как мне захотелось пересечь континент в одиночку.

"Только американец мог бы остановиться в Иркутске", - сказал мой собеседник. Немногие американки видели этот город". Внизу у лестницы двое моих друзей - французы. Мы сейчас обедаем в ресторане. Если вы соблаговолите спуститься, мы будем очень рады. Вы можете полностью на нас положиться. Мы прекрасно знаем, что вы американка. Нам будет очень приятно, если вы пообедаете с нами".

Я поблагодарила его и объяснила, что уже провела в ресторане почти два часа и что мне неудобно снова спускаться вниз.

Через полчаса в дверь снова постучали. Это был другой француз. Он сказал, что они закончили трапезу и подумали, что если я не хочу спускаться в ресторан, то могла бы насладиться поездкой. Он упомянул, что они уезжают из города десятичасовым поездом. Поедем все вместе на столько насколько  я захочу. И в любой момент, когда я пожелаю, они привезут меня  обратно в отель.

Мне очень хотелось глотнуть воздуха, но я понимала, что ехать не стоит. Я поблагодарила его, сказав, что хотела бы поехать, но что в Иркутске я совсем одна, и это не кажется разумным. Я рассказал ему о своей писательской деятельности и о том, что она не позволяет чувствовать себя в одиночестве. Это было не совсем так. В тот воскресный день я очень тосковал по дому.

Через час работа была прервана в третий раз. Я догадалась, кто это должен быть. Да - это был третий француз. Как и у его друзей, у него было очень честное лицо.

"Мы тут все обсудили, - сказал он, - и решили, что вам будет интересно увидеть Иркутский клуб. Вы не можете пойти туда одна. А у нас есть гостевые карты, и мы с удовольствием вас возьмём с собой. Мы пойдем все вместе, и вы сможете вернуться домой, когда захотите. Нам нужно вернуться в гостиницу к девяти тридцати, чтобы успеть на поезд".

Об Иркутском клубе я слышала в международном поезде. Мне рассказывали, что молодые школьницы шестнадцати-восемнадцати лет приходят туда в своих гимназических костюмах, чтобы поужинать с офицерами. Сопровождающих мужчин у них не было, и этим молодым девушкам из так называемых хороших семей разрешалось пить шампанское.

Мне очень хотелось узнать, правда ли это, но в данной поездке этого не следовало делать. Мне оставалось пробыть в Иркутске еще двадцать четыре часа, а меня предупреждали об опасностях этого места.

С неохотой я пояснила это третьему французу.

"Но ваша книга, мадам!"

"Bien - не может быть".

Когда мы все выяснили и решение осталось неизменным, он сказал мне, что они будут сидеть в ресторане до половины девятого, и если я пожелаю, чтобы они что-нибудь перевели, то они к моим услугам. Затем он ушел.

Я не могла писать. В голове была полнейшая пустота. Ужасающее чувство одиночества внезапно овладело мной и вызвало острую боль от желания увидеть свою семью. Даже фотографии не помогали. Америка была почти в десяти тысячах миль от меня. Мне хотелось, чтобы кто-нибудь - кто угодно - подошел к двери, и я услышала человеческий голос.

В отчаянии я позвонил в обслуживание и заказала ужин, который не смогла бы съесть, лишь бы увидеть лицо живого человека. Не было ни глотка воздуха.

В комнате царила духота, но я не осмеливалась открыть дверь в коридор. Что касается спуска в холл, где гуляли потоки холодного воздуха, то я понимала, что об этом тоже не может быть и речи. Единственным облегчением стало прислониться к стылому оконному стеклу и смотреть на холодную ночь.

Я воображала, что я маленькая девочка, а маленькие девочки не выходят на улицу без своих родных. С детства я позволяла себе прислушиваться к шагам в коридоре, чтобы попытаться предугадать, не остановятся ли они у моей двери. Но они никогда не останавливались. По улицам спешили офицеры. Один человек в длинном плаще перебежал улицу по направлению к отелю. Свет из холла отеля падал на его блестящие ботинки и белые брюки. Я решила сочинить о нем историю. Проезжавшие мимо дрожки были окутаны тенью, а высокие шляпы извозчиков превратились в колпаки гномов. Мне хотелось оказаться на улице. Я мечтала о воздухе - хоть глоток воздуха, - а тут  всё зашпаклевано!

Рэп - рэп - рэп! Мое сердце подпрыгнуло и забилось где-то в горле. Было десять вечера. Должна ли я подойти к двери? Это был шикарно одетый офицер в бело-сине-золотой форме. Он говорил по-русски, но я с сердцем, бьющимся с частотой сто ударов в минуту, ничего не могла разобрать.

"Не пахнема'ю".

И я захлопнула дверь и заперла ее на засов, вдобавок придвинув к ней всю мебель, которая имелась в номере. Я прочитала молитву и уснула.

©Lee John Clarence_Across Siberia Alone._An American Women's Adventures_New York_John Lane Company_1914_260с.

ГЛАВА X

ВЕЧЕР С ИЗГНАННИКАМИ

"Платья — нет", - сказал месье ле Шеф-повар, когда принес приглашение на ужин от одного из своих друзей. Я поняла. Он имел в виду, что мы не должны наряжаться.

Мы с грохотом промчались через весь город к небольшому дому. Как только дрожки остановились, десять собак бросились к нам, оскаливаясь и лая. Они не пытались нас растерзать. Шеф-повар буркнул что-то невнятное, и собаки исчезли.

Комната, в которую мы вошли, оказалась небольшой. Здесь было очень тепло. Единственной мебелью служили пара стульев и стол самого простого вида. В смежной комнате стоял длинный стол. Гостей было человек четырнадцать, и все, кроме троих, говорили по-французски или по-немецки. Ужин начался с закусок, включавших огромное количество рыбных консервов. Затем подали борщ, национальный суп, тот самый, с капустой и взбитыми сливками. К супу подавались "перожки", или вкуснейшие мясные пироги.

За борщом последовал холодный лосось, причудливо оформленный, и сочный вальдшнеп, гораздо крупнее нашего, с подрумяненным картофелем и свеклой. Десерт состоял из сладких пирожных и фруктов, включая восхитительную дыню. Вина постоянно менялись. Хотя обычно я не пью, но тут было не место для угрызений совести, и я попробовала десять или двенадцать сортов напитков, включая водку, которая представляет собой нечто среднее между виски и джином и совершенно ужасна. Были провозглашены тосты за Америку, мою семью и мое путешествие. При этом никто не пил лишнего, что меня удивило.

Хозяйка, невысокая толстая женщина с добрым лицом и типичными голубыми глазами и каштановыми волосами, сказала мне, что повара в Иркутске получают от пятнадцати до двадцати рублей в месяц, а горничные от двенадцати до пятнадцати рублей. И повара, и горничные во время работы постоянно курят. О хорошо обученной прислуге тут слыхом не слыхивали. В этом доме держали кухарку и горничную. Сервировкой стола занималась горничная, ей помогала нанятая на день дополнительная кухарка в ярком крестьянском костюме.

Мадам также объяснила мне, что в старых домах Сибири на втором этаже  перегородки не доходили до низкого потолка около двух футов (0,6 м). Это сделано для того, чтобы теплый воздух мог циркулировать.

Дома обычно отапливаются немецкими изразцовыми печами, встроенными в перегородку, причем половина печи находится в одной комнате, а половина - в соседней, по другую сторону стены. Верхний этаж часто обогревается только за счет дымохода с нижнего.

На этом ужине нас завалили едой, добротой и информацией. Меня заверили, что Иркутск - безопасное место. Не следует ходить в одиночку по закоулкам после наступления темноты - вот и все. Конечно, входные двери запирали на замок, и, если уж на то пошло, на крюк. Это была просто мера предосторожности. Но никогда нельзя было предугадать. Вчера один уважаемый в городе человек пошел в церковь, а когда вернулся домой, обнаружил, что его кухарка убита, дом разграблен и все ценности похищены. Конечно, это была совершенно незнакомая страна, и мне нужно было быть очень осторожной и внимательной.

Я задала радушной компании вопрос в отношении тюрем, которыми так славится Сибирь. В ответ последовало мгновенное оживление. Я обязательно должна увидеть Александровскую тюрьму, она находилась всего в семидесяти верстах от Иркутска.

Отправляясь в путь, я кое-что слышал о местных тюрьмах от одного отставного русского офицера. Семья этого человека жила через дорогу от тюрьмы, в которой содержались заключенные во время суда. Офицер говорил об этом вскользь.
"Нам пришлось переехать", - сказал он. "Звук цепей был слышен весь день и всю ночь. Летом мы не могли открыть окна из-за дьявольских стонов. Никакого покоя от них не было".

Компания гостей подошла к этой теме с другой стороны. Я попросила их рассказать мне о ссыльных. Гости не преминули тут же поделиться со мной  подробностями. Отторжения этой темы не было ни у кого, но и шутить они перестали. Может быть, это воображение заставляло меня думать, что все головы поворачивались, когда кто-то входил в комнату? Беседуя между собой по-французски, на языке, которого слуги не понимали, гости все же не решались обсуждать эту тему в присутствии горничных. Я попытаюсь пересказать то, что они мне говорили, в определенной последовательности.

Закон России классифицирует ссыльных по трем категориям:

1. "Уголовники", "каторжники", одно упоминание о которых заставляет сибирскую мать теснее прижимать к себе своих детей. Они приговариваются к каторжным работам в различных местах.
2. Обычные заключенные, совершившие мелкие правонарушения и содержащиеся в тюрьмах или острогах.
3. Политические заключенные, которые, как предполагается, совершили какое-то преступление против правительства и вынуждены жить в определенном районе под надзором полиции.

Больше всего меня заинтересовали политические ссыльные.

"Я бы так хотела познакомиться с одним из них", - воскликнула я.

"Мадам, вы уже познакомились с одним из них", - ответил гость, вставая и кланяясь. Он был самым образованным и культурным человеком в комнате.
Политические ссыльные бывают двух видов: те, кого регулярно приговаривают по закону, и те, на кого распространяется "административный приказ" министра внутренних дел. Последние не подвергаются судебному разбирательству, но вынуждены покинуть свой дом и отправиться в ссылку в оговоренный приказом срок. Гость покинул свой дом именно при таких обстоятельствах. Ему было дано двенадцать часов, чтобы выехать. Его семья осталась, чтобы привести в порядок его дела, и позже присоединилась к нему в Сибири.

Политический" может принадлежать к группе, у которой есть права, или к той, у которой их нет.

Те, кто принадлежит к первой группе, отличаются от обычных граждан только тем, что должны раз в неделю отмечаться в книге, которую ведет главный Начхалинк. За ними часто следят шпики, и им необходимо быть предельно осмотрительными в словах и действиях. У стен в России есть уши.

Группе ссыльных "без прав" разрешено заниматься ограниченным набором мелких ремесел, и сумма, которую они могут заработать, официально зафиксирована. Им приходится очень много работать, если рассчитывают обеспечить себе даже самое необходимое для жизни.

Как в деревне, так и в крупных городах Сибири на пропитание в течение дня достаточно двадцати пяти центов. Простая пища, за исключением масла, стоит дешево. В 1912 году в Иркутске сливочное масло продавалось в розницу по двадцать пять центов за фунт. Товары же, которые приходится привозить из старой России, стоят дорого.

Когда утонченного человека вырывают из благоприятного окружения, из круга друзей и заставляют жить и трудиться вместе с крестьянами, существовать бок о бок и на равных с людьми, единственным досугом для которых является еда и выпивка, - всё это или формирует или ломает человека.

Из Петербурга поступали различные манифесты по вопросам ссылки.

Каждый из них немного улучшал ситуацию, но возможности для исправления еще есть.

Народ сочувствует ссыльным, и в деревне еду и питье для них часто оставляют в открытых банях. Это делается отчасти из жалости, отчасти от страха. Беглые каторжники - это отчаянные преступники, которые готовы обменять чужую жизнь на паспорт и легко проливают кровь.

Я возразила, что больше чем каторжников, я боюсь медведей и волков, которые здесь водятся в изобилии. Раздался дружный смех.

"О, нет! Мадам. Бояться надо осужденных. В стране никто не ходит с оружием на волков, только на каторжников. Когда человек приближается к вам и вдруг останавливается, стреляйте первым, если только жизнь вам не надоела".

В тюрьмах больше больше не разрешается использовать кнут, вместо него применяется плетка. Тяжелый кнут, изготовлен из кожи, весит восемь фунтов, и мужчину  им можно убить пятью ударами.

Следующая иллюстрация показывает отношение русских к этому орудию пыток.
Женщин никогда не подвергают порке, они также не работают в шахтах. Женам, которые отправляются в ссылку со своими мужьями, разрешается получать тридцать шесть фунтов хлеба в месяц, но они должны подчиняться всем правилам, по которым живут их мужья.
На Нерчинских рудниках работают каторжники. Не исключено, что есть и другие места, где применяется труд заключенных. Мнения нашей компании разделились. Поселение Горный Зерунтуй отдано на откуп преступникам, и, как говорят, оно ничем не хуже любого другого подобного места. Худший тип политссыльных отправляют в Акатуй, в 140 верстах от Нерчинска. Они приговорены к каторге. Архангельская провинция, расположенная на крайнем севере, в значительной степени населена политическими. Россия - страна вечного снега, и такое лето, как сейчас, считается очень жарким.

Я читала настолько страшные истории о тюремном заключении до суда, что решила расспросить об этом ссыльного. Его лицо изменилось.
"Некоторые из нас сильно страдали. Для меня же это не было трудным. Я пробыл в тюрьме всего семь месяцев до суда. Я преподавал с утра до вечера. Будь их воля, сокамерники не давали бы мне даже спать, настолько велико было их желание учиться".

Кажется, он затронул жизненно важный момент в системе ссылки. Ссыльные жаждут знаний. Этот человек изучал английский язык. Мы же говорили по-французски, потому что он не доверял себе, но он не был уверен в своих знаниях и останавливался на каждом втором предложении, чтобы спросить,

"Как это по-английски?".

Как-то во время одного из моих путешествий один русский друг перевел мне две главы из "Писем осужденных революционеров", изданных под редакцией Короленко. Это была самая душераздирающая вещь, которую я когда-либо слышала. Те, кто их писал, были почти все молодыми, большинство  - студенты; они были приговорены к смерти и ждали в тюрьме исполнения приговора. Они повторяют снова и снова:

" Неужели во всем прекрасном мире нет места для меня? Неужели я должен умереть сейчас, когда я силен, молод и полон жизни?".

Много писем матерям и отцам, - Боже, как жаль их! В одном из писем говорилось

"Мои любимые родители, папенька, маменька и мой младший брат Николинька:
Я пишу это письмо своей кровью, сквозь слезы на глазах. Я посылаю вам любовь моего сердца".

"Мадам, а разве в Америке нет ссыльных? Ни одного?"

Они смотрят на Соединенные Штаты как на свой идеал. Какими бы недостойными этого высокого сравнения мы ни были, это просто замечательно, что наша нация вызывает такой энтузиазм, как это имеет место в Сибири". Мы подняли последний тост, стоя у двери:

"Америка, пусть мы будем такими же, как она!".

Я же в глубине души изменила его на "Америка, будь этого достойна!".

Когда мы добрались до отеля, было уже десять часов вечера. Я днем раньше просила прислать мне счет, но он был готов только сейчас. Вот он. Ужин был оплачен в ресторане. Суточные расходы были следующими:

Номер - 3 руб.
Ужин - 2,5 рубля.
Свечи - 30 копеек
Простыни и наволочки - 25 копеек
Хлеб и масло - 25 копеек
Кофе - 15 копеек
Сливки - 15 копеек
Оформление паспорта - 35 копеек
Освещение - 50 копеек
Ужин - 1,5 рубля.

Чаевые составили 2 рубля, таким образом, общие расходы на гостиницу составили 11 рублей, или примерно 5,75 долларов, в сутки.

Всех, кто оказывался в поле моего зрения, я вознаградила чаевыми, не забыв и носильщика. Багаж отправился вперед, и хозяин гостиницы с поклоном проводил нас до дрожек. На вокзале мой билет был готов, и чемоданы были проверены и оформлены на Москву. Меня представили новому начальнику поезда. Железнодорожный чиновник спросил, получила ли я письмо.

"Нет".

"В Иркутске есть одно для вас, мадам. Я посмотрю, смогу ли я его получить".

Вспомнилось, как я читала, что ни одно письмо не проходит через российское почтовое отделение, не будучи вскрытым.

Месье ле Шеф-повар и железнодорожный чиновник стояли рядом, пока я читала письмо. Чиновник был космополитом и родом из Санкт-Петербурга. Месье ле Шеф-повар наклонился к нему и спросил по-русски, может ли он прочитать письмо.

"Нет", - ответил он, - "оно на английском".

Неизвестно, что доставило мне большее удовольствие - письмо или то, что я смогла понять целых два предложения по-русски.

В отходящем поезде ехал президент (ректор, как они его называют) Технологической школы Томского университета. Он и его жена приглашали меня посетить их на обратном пути, и это письмо было от них, в нем они давали мне некоторые дополнительные инструкции. К счастью, мой билет позволял сделать остановку.

Месье шеф-повар тепло простился со мной. В качестве последней любезности он вручил мне по письму каждому железнодорожному чиновнику, которого я могу встретить. Особенно он обратился к начальникам станций в Тайге и Томске, поскольку мои друзья не имели возможности меня встретить. Среди моих реликвий есть копия этого письма. В переводе оно гласит:

"Настоящим хочу представить вам мадам Ли, которая едет через Сибирь и Москву в Америку. Мадам благородного происхождения, и ей не должно быть причинено никакого вреда. В этом отношении следует проявить максимум предусмотрительности".

Я всегда буду с благодарностью вспоминать господина шеф-повара".

Иркутский эпизод был завершён. Пребывание, которого ждала со страхом, не принесло ничего неприятного. Все были так добры, так заинтересованы. Были бы американцы так же добры к незнакомому человеку? Я думаю, что да. Скорее всего, вопрос разрешился бы сам собой, как это обычно и происходит в этой дорогой моему сердцу стране, где каждый воображает, что он очень занят.

©Lee John Clarence_Across Siberia Alone._An American Women's Adventures_New York_John Lane Company_1914_260с.

ГЛАВА XII

БАЙКАЛ

Стоимость проезда на международном поезде из Москвы в Шанхай, через Харбин, составляет 44 фунта 8 шиллингов в первом классе или 32 фунта 4 шиллинга вторым. Трехразовое питание в вагоне-ресторане обходится в три с половиной рубля, около $1,75; или если брать континентальный завтрак с кофе и булочками, то это стоит тридцать копеек, а ужин вечером - два с половиной рубля. Стоимость проезда на российском государственном поезде из Москвы в Шанхай составляет 30 фунтов стерлингов первым классом или 20 фунтов стерлингов вторым.

Прошлым летом министр путей сообщения обещал сократить время пути от Москвы до Владивостока до восьми дней и семнадцати часов; но наш поезд шел десять дней. Целью является сокращение времени в пути из Владивостока в Петербург до шести дней. Беспроводная связь, которая сейчас устанавливается между Петербургом и Харбином, будет очень полезна для железной дороги.

Путешественник, отправляющийся из Лондона или Парижа, скорее всего, доберется до Москвы через Берлин и Варшаву. Это означает ночное пересечение границы в Александрово, что не очень удобно. Однако особо переживать не стоит. Все заходят в большой вокзал и сдают паспорта. После этого двери запираются, а сотрудники таможни  проверяют, подходите ли вы для въезда в Россию или нет. Процедура эта не быстрая, и изрядная часть времени уходит на досмотр багажа. Российские пошлины превышают наши, но они довольно щадящие по отношению к транзитному путешественнику, который просто проезжает через страну.
Возвращение паспортов - очень любопытная процедура, особенно если вам посчастливилось приехать на одном из медленных поездов и на его борту есть крестьяне. Расставание с драгоценным документом даже на полчаса наполняет их души ужасом. У крестьян жена вписана в паспорт мужа.

Нигде в России жена не может получить паспорт без разрешения мужа. Я привыкла относиться к паспорту, как к багажной квитанции. Если я предъявила паспорт, то я должна соответствовать, потому что правительство несет за меня ответственность.

Всякий раз, когда меня просили предъявить паспорт, в моем сердце поднимался прилив радостной гордости. Соединенные Штаты мудро используют для своих иностранных документов большой лист бумаги, заверяя его солидной и яркой печатью. Паспорта других стран не столь велики и внушительны.
В Александрово чиновник стоит в центре комнаты и выкликает имена. Он стремительно движется по списку, с очевидной целью добраться до нижнего края страницы. Крестьяне толкаются и пытаются пробиться к чиновнику, как только услышат свои имена, - и горе любому кто  встанет на их пути! Когда речь заходит об иностранцах, агент, с которым мы столкнулись, говорил на всех языках настолько бесстрастно, что мы бы никогда не распознали своих имен, если бы добрый русский граф не оказался рядом и не пришел нам на помощь.

Если же вы не хотите, чтобы вас толкали окружающие, то из Берлина в Москву ходит "Северный Экспресс" с быстрой пересадкой на международный поезд, не оставляющей ни минуты для созерцания.

Мы слишком поздно узнали о приятной линии финских пароходов, курсирующих между Стокгольмом и Санкт-Петербургом, которые, как говорят, очень красивые и, кстати, чисты и дешевы. Также можно воспользоваться услугами голландского пароходом "Hook".

Транссибирские экспрессы отправляются из Москвы с Курского вокзала - дворцового здания, похожего на гостиницу. Он находится довольно далеко от центра города, и на дорогу до него следует выделить дополнительный час, кроме времени, необходимого для проверки багажа. Чиновник, отвечающий за офис в центре Москвы, - энергичный джентльмен, свободно говорящий по-английски. Как уже было сказано, билеты следует приобретать заблаговременно.

Когда-то отправление этого поезда было заметным событием в жизни России. Сейчас же русские сблизились с остальным миром, и важность этого события заметно снизилась. Когда мы уезжали, было много народу. Поезд отправлялся в восемь, но уже в половине седьмого платформа была заполнена людьми. Мы с моей подопечной заняли свои  места и раскладывали вещи, когда на нас обрушился поток венгерского языка. Проводник (он же кондуктор) тронул за рукав начальника поезда. Позади него стояли пухлая румяная девушка и молодой человек. Все они болтали без умолку. Молодой человек бегал из одного конца вагона в другой. Он нервно ерошил  волосы рукой и теребил усы. Повар раскинув обе руки, взывал к небесам, а белокурая девушка расплакалась.

Затем в наше купе ворвался проводник и что-то крикнул своему начальнику. Тепеь уже вся компания ввалилась в наше купе, и блондинка с довольным вздохом опустила сумку на долгожданную полку. Затем она вышла из вагона, чтобы погулять туда-сюда по перрону в компании усатого мужчины. Он крепко держал ее под руку и наклонялся к ней, так что его голова заслоняла ее лицо. Прозвенел пятиминутный звонок. Они остановились. Он взял ее за обе руки и заговорил с ней низким голосом. Она заплакала - теперь уже возможно, потому, что место в поезде для нее было найдено.

Последние три минуты стоянки были отданы объятиям поцелуям. Даже мужчины целовались с мужчинами, троекратно по-русски. Усатый мужчина целовал и целовал девушку. Она стояла на ступеньках вагона и махала мокрым платком, пока вокзал не скрылся вдали. Тогда она вошла в купе и забилась в уголок.

Позже она рассказала нам свою историю. Она была помолвлена с молодым немцем, который жил в Кобе. Он не мог оставить свой бизнес, чтобы приехать так далеко. Поскольку в Кобе не оказалось священника, ее отец, будучи богатым, добился от католической церкви разрешения на брак по доверенности, и она вышла замуж в Праге. На церемонии жениха представлял брат, и брат же сопровождал ее до самой Москвы.
Ей было очень грустно. Судя по всему, брак по доверенности не был удачным. Первые три дня невеста на каждой остановке посылала брату почтовые карточки. Она напевала арии из опер и изучала английский язык. Она повторяла "Darling" снова и снова.

"Далин'- это очаровательное слово", - говорила она.

В Кобе ее ждал дом, и она должна будет говорить по-английски с парнем, "qui faisait le menage" (заниматься домашним хозяйством - фр.). Она описала своего мужа и после недолгих поисков нашла его фотографию. С этого момента она посылала письма ему, а не брату. Если бы она только знала, это будет пустой тратой чернил. Почта в России работает невероятно медленно.

Мы слышали о вагоне отдыха и о смотровом вагоне в "Международном".
Раньше здесь тоже было что-то подобное, но большие стеклянные окна часто разбивали, и теперь этот вагончик исчез. В вагоне-ресторане есть небольшая библиотечка из двух-трех полок с русскими, французскими, английскими и немецкими книгами и пятью-шестью наименованиями периодических изданий. В некоторых поездах ещё есть шахматы и шашки. Вагон-ресторан - это настоящий зал ожидания поезда. Столики рассчитаны на двоих или четверых, а место, которое вам определили в начале путешествия, вы обычно сохраняете за собой до конца поездки, за исключением завтрака, который можно заказать туда, куда вам заблагорассудится.
На всем пути через континент на каждой версте железной дороги стоит бревенчатая хижина. Его хозяева обязаны выставлять зеленый флаг при приближении поезда, чтобы показать, что путь свободен. Почти всегда поезд встречает женщина; как только состав минует её, она на минуту повернулась лицом в противоположную сторону, провожает поезд взглядом, а затем исчезает. Зеленый флаг плотно свернут, а он мечтает, должно быть, развиваться в морозном воздухе. Ночью перед этими домами стоит закутанная фигура с зеленым фонарем в руке.
Много раз стоя на задней площадке поезда, я видела, как какая-нибудь красивая девушка останавливалась, чтобы помахать нам рукой и пожелать доброго пути, а потом стояла и стояла, глядя на летящий мимо поезд, - который не останавливался, который спешил дальше навстречу возможностям, веселью, навстречу жизни - и проносился мимо нее. Споря с судьбой, я бросала ей несколько конфет или журнал. Когда она наклонялась, чтобы поднять их, мы были слишком далеко, чтобы увидеть тоску в ее глазах.

На обочине пути есть протоптанная дорожка, за которой присматривает дежурный по станции, отвечающий за свою версту пути.

На последней площадке всех поездов сидит человек в железнодорожной форме и наблюдает - за чем?

Полное одиночество работников становится все более ощутимым. Железнодорожная компания проявляет щедрость, строя на своих крупных станциях школы, спортплощадки и церкви; но бывают дни, когда видишь только маленькие станции и ни одного города. Если железная дорога проходит через какой-нибудь поселок, то станция часто находится за много миль от него, - как, например, в Петропаловске. Мне объяснили, что первоначальное назначение дороги было двояким - как военное средство для перевозки солдат и для стимулирования переселенцев, чтобы они могли добраться до необжитых мест. Бог свидетель, таких мест здесь еще много. Подобное одиночество угнетает даже если смотреть на него со стороны.
Недавние консульские донесения подтверждают то, что я слышала в Сибири, что российское правительство планирует улучшить магистраль за счет ветки от Омска до Петербурга и ветки от Тайги на юг, а также линии до Пекина. Когда эти расширения будут сделаны, русские потратят более одного миллиарда долларов на свою Сибирскую железную дорогу. В компенсацию за это, они будут обладать полноценной двухпутной системой от Урала до Тихого океана, с двойными подъездными путями, общей протяженностью 6 844 мили. Петербургский участок, линия от Перми до Екатеринбурга уже завершены. Строительство второго пути было начато в 1907 году. По расчетам, вся система будет завершена в 1915 году. Амурская ветка железной дороги форсируется в связи с большой ярмаркой, которая должна состояться на этом участке в текущем году.

В первые годы своего существования железная дорога заканчивалась на озере Байкал - " Священном море", как называют его русские. Когда разразилась война, правительству нужно было срочно перебрасывать войска. Лед казался достаточно толстым, чтобы проложить рельсы прямо по озеру.

Так и было сделано, и поезд с солдатами отправился в путь. Они успели проделать половину пути, когда груз оказался слишком велик для льда, и две роты исчезли с лица земли.

Знаменитый ледокольный пароход "Байкал" был построен английской фирмой, и в течение нескольких лет пассажиры, сойдя с поезда, медленно перевозились на пароходе через это великое озеро. Мы не раз слышали захватывающие рассказы о том, как гигантское судно упиралось прямо в толстые глыбы непроходимого льда и, наваливаясь на них, разрывало их на части чудовищной мощью своего веса. Те дни уже не вернуть, разве что когда происходит размыв пути. Сейчас поезд идет вдоль кромки озера. А вышедший в отставку пароход, пришвартован теперь вдалеке - совершенно невзрачный объект.

Байкал - это имя, с которым в Сибири можно колдовать. Каждый сантиметр берега имеет свою легенду. Мысы названы в честь рыб или животных. В месте впадения реки Ангары есть подводная скала, которую шаманы и ламы считают обиталищем непобедимого Белого Бога. Буряты и замасы верят, что на острове Ольхон живет Дух Зла. Жертвы на всякий случай приносятся и там, и там, - нет ничего важнее уверенности.
Обрывистые скалы, возвышающиеся через определенные промежутки вдоль границ озера, имеют причудливые очертания. Две из них выглядят точно как человеческое лицо в профиль.

Бурные характер вод озера внушает особый страх перед штормом. Высота волн легко достигает двенадцати футов. В озере водится особая разновидность тюленей, которая, как говорят, относится к "Phoca annulata". В последние годы этих тюленей осталось не так много, и правительство пытается установить для них запрет на охоту.

Выехав, мы миновали Байкал в дневное время. Низкое сентябрьское солнце искрилось на воде; берега пылали малиновым и желтым цветом. Иногда кажется, что природа распространила закон о компенсации на сферу красоты. Там, где зима самая холодная, природа щедро одаривает своей любовью осень. Какой бы снег не выпал, укрывая пейзаж, стоит лишь оглянуться, и перед глазами снова предстают краски сверкающей осени. На бескрайнем горизонте нет ни одной голой ветки - только краски, краски, повсюду.
Это было очень красиво. Трава, которая дольше всех сохраняет живую зелень лета, местами становилась коричневой. То тут, то там на земле виднелись красные пятна. Горы на другой стороне Байкала были покрыты снегом в сентябре, и вечером, когда красное солнце соскальзывало в воду, белые вершины гор краснели от боли, потому что день угасал, и зима была не за горами.

В восточной части озера железная дорога проходит через 81 тоннель. Кажется, что выбранный обходной путь был совершенно излишним, учитывая не слишком крутой склон.

За исключением наших Великих озер и Виктория-Ньянза (озера Виктория) в Африке, Байкал - самый большой пресный водоем в мире. Его длина равна длине Англии, а глубина в некоторых местах превышает милю. Озеро Байкал является важной частью обширной системы внутреннего судоходства, которая покрывает Сибирь.

Протяженность внутренних водных путей составляет более 15 000 миль, что должно благоприятствовать коммерческому развитию страны.

Есть ли что-то, что я должна была записать - что-то, что вы, придя после, возможно, захотите узнать? Я вспоминаю, что список вопросов, которые мы могли бы задать, был очень длинным, и, когда мы обратились к тем немногим доступным книгам, многие из этих вопросов так и остались без ответа, .

Путешествовать по Транссибирской магистрали, будь то международный поезд или российский государственный экспресс, удобно и приятно. Время года добавляет или умаляет радость путешествующих. Считается, что июнь и сентябрь - лучшие месяцы. Но если вы выбрали другой? Это может быть наилучшим именно для вас.

©Lee John Clarence_Across Siberia Alone._An American Women's Adventures_New York_John Lane Company_1914_260с.

Отредактировано alippa (12-07-2023 19:51:53)

ГЛАВА XIV

ЖИЗНЬ ДОМА

ТОМСК - один из многих примеров городов, через которые не проходит Транссибирская магистраль. Он расположен всего в шестидесяти километрах к северу от Транссиба, и к нему ведет специальная ветка. В Тайге путешественник делает пересадку. Мы поднялись по белым ступеням к красивому богато украшенному вокзалу. Его построили в лесной глуши, но могучий магнит рельсов привел к тому, что вокруг станции быстро вырос поселок. Мощенный пол зала ожидания был кипенно белым даже в такую грозу как сегодня. На всех станциях в России есть иконы. На этой же,  напротив газетного киоска, был настоящий алтарь. Обычно икона находится в одном конце зала ожидания или зала ресторана, а бар - в другом. Это очень удобно. Вошедший русский перекрестится на один угол - и отправится в другой, противоположный, пить водку.

Мы же пили другой популярный в России напиток - чай - и пробовали большие темного цвета миндальные пирожные "Macaroons", очень вкусные. Президент очень хотел услышать все о свадьбе и моем путешествии. Ждать отправления поезда на Томск предстояло около часа. Ненастье скрывало от нас электрические огни вокзала. Длинная беседа казалась почти домашней. Ощущение одиночества слетело с меня, как груз с плеч.

"Вы будете поражены этим поездом, - сказал Президент. "Это же всего навсего ответвление дороги, и данный состав совсем не похож на "Международный".

По настоянию хозяина я попыталась ходить в его резиновых калошах. Однако спускаться и подниматься по ступенькам и одновременно носить на ногах подобную резиновую обувь оказалось мне не под силу. Нехотя президент забрал свой подарок обратно и понес его сам, тем временем мы дошли до поезда, имевшего совершенно игрушечный вид. Машинист не потрудился сдать задним ходом, чтобы занять место у станционной платформы, что весьма характерно для российских поездов. Для человека моего роста единственным возможным способом забраться на очень высокую подножку вагона - был прыжок с разбега или упорно карабкаться в надежде забросить колено на ступеньку. Тусклый свет в крошечном купе исходил от свечи, заключенной в фонарь, снабженный еще и занавеской, которая могла скрыть даже этот жалкий источник света в купе, ибо путешествующего русского в пути интересуют только две вещи - сон и еда и ничто больше. И в транссибирском экспрессе, и в этом кукольном поезде окна были закрыты деревянными штормовыми ставнями, наподобие тех, что стоят в наших "Пульманах". Несмотря на это защитное сооружение, ливень и град били в окно.

На всем протяжении пути до Томска мы ползком подкрадывались к станциям и стояли там некоторое время, а потом ползли дальше. Чтобы продемонстрировать, что у разных народов железнодорожные правила одинаковые, кондуктор трижды за поездку подходил проверить наши билеты.

Впоследствии выяснилось, что поездка заняла два часа. Мы так увлеченно беседовали, что некоторое время не замечали назойливого шума - странного, пронзительного "Р-р-р-р", похожего на рёв Шер Хана. Наконец Президент обратил на это внимание. Мы ехали первым классом, а иркутская графиня рассказывала мне, что в небольших поездах обычно ездят вторым классом, так как это считается безопаснее. "Жуж-ж - жуж-ж! Президент вышел в коридор посмотреть, в чем дело, и знаком поманил меня за собой.

На сиденье в коридоре развалился кондуктор ростом около шести футов. Его ноги были вытянуты на середину вагона, а руки заполнили собой большую часть бокового пространства, так что голова оказалась прижатой к груди. Весь путь от Тайги до Томска он спал и храпел.
На станции Томск нас встречало много дрожек. Они не приставали к приезжающим не проявляли никакой назойливости. Президент спустился по ступенькам и выбрал двое дрожек, в одни посадил меня, в других - расположился сам с багажом. В хорошем темпе мы отправились в путь. Земля вокруг была белоснежной, вдали причудливо вырисовывались отяжелевшие от снега ветви деревьев. Дорога то поднималась, то опускалась с неравными интервалами, и я перекатывалась с одной стороны дрожек на другую. Левой рукой я схватила муфту и зонтик, а правой держалась за повозку. Как мы ехали! Однажды мы свернули в поле, где не было дороги. Из-за легкого снега все вокруг казалось заснеженным лугом. Проезжавшие мимо дрожки пронеслись так близко, что мы свалились одним колесом в канаву на обочине, а я пыталась всё сбалансировать стоя на ступеньке и высунув голову в направлении обочины, надеясь, что мех на моей шапке окажется той соломинкой, которая не даст нам перевернуться. Когда мы снова выпрямились, и я занялась инвентаризацией своих пожиток, извозчик стал сильно нахлестывать бедную лошадь.

Я приподнялась на ногах, чтобы вмешаться. Но внезапный резкий толчок опрокинул меня обратно. Я осталась лежать. Целью моей сибирской поездки не было перевоспитание извозчиков; кроме того, мы могли потерять из виду президентские дрожки, - могли опрокинуться в снег и пропасть. С сожалением я решила, что бедный лошади придется выдержать это испытание.

Мы подъехали к большому белому зданию. У дверей стояли дети. В мгновение ока они подхватили мой багаж, и вот мы уже поднимаемся по каменной лестнице в квартиру на втором этаже. Дверь открыла миниатюрная горничная в большом фартуке и провела нас по длинному, узкому коридору, в который с каждой стороны которого выходили комнаты. Мадам Президентша встрепенулась и по-матерински заключила меня в свои объятия. Я пожала руки пятерым детям - крепким, симпатичным ребятам.

Наконец-то это был настоящий дом, в котором жили дети. Мадам поспешила распорядиться насчет ужина. Мы с детьми вошли в салон - красивую, большую комнату, но обставленную очень просто. В дальнем конце располагался рояль. Остальная мебель состояла из кресла гнутого дерева, семи или восьми обеденных стульев и стола. Пол был натерт воском. Из белых стен полукругом выступала белая фарфоровая печь. У окон стояли декоративные растения.

В этом доме соблюдался общепринятый обычай: между наружным и внутренним окнами ставился стаканчик с нашатырным спиртом, чтобы не допустить конденсации влаги на стекле. В углу висела икона. В каждой комнате есть икона в "переднем углу", как русские называют угол, обращенный к солнцу. Эта икона - знак делегированной власти. Тот, кто в церкви, представляет Бога, и тот, кто в доме, представляет того, кто в церкви. В строго православном доме перед иконой горит лампадка или свеча. Этот и многие другие причудливые обычаи уходят в прошлое. Дети подвели меня к креслу-качалке. Все еще глядя на них, я села и от неожиданности откачнулась далеко назад. Нервы мои, видимо, пострадали от этого движения, так как, будучи уверенной, что опрокидываюсь, я вцепилась в двух детей, - к их огромному удовольствию. Мы все разразились хохотом, и настоящее знакомство состоялось.

Я достала свою неразлучную спутницу, зеленую книжку, и мы стали подбирать предложения: они - по-русски, я - по-английски. Мы говорили: "How do you do?" ("Как дела?") и пожимали друг другу руки; "Good-by" («До свиданья») - и махали руками; в общем, были очень веселы.
В дверях появилась Мадам президентша.

"Je vous en prie, Madame, une tasse de the." («Пожалуйста, мадам, чашку чая»- фр.)

Столовая была довольно большой  вытянутой в длину комнатой, в ней стояли печь, стол для шитья, длинный, узкий обеденный стол и столик сервировочный. Насколько я могла судить, в Сибири стол обычно накрывают на два-три человека больше, чем ожидают в гости. Здесь стол был достаточно большим, чтобы разместить двадцать человек, а нас было всего восемь. Самовар стоял на маленькой подставке слева от хозяйки. Нам подали хлеб с маслом, сыр, тушеную говядину с картофелем, конфитюр и очень вкусный чай. Русские, как взрослые, так и дети, пьют чай в огромных количествах.

У детей было сто вопросов, которые они хотели задать. Их светлые, полные любопытства мордашки были полны радости от того, что они впервые увидели американку. Застолье проходило весело. Лео спросил, во сколько американские дети ложатся спать. Я ответил, что в восемь вечера.

"Вуаля!" сказала мадам. Вы должны были лечь спать час назад". И выпроводила ребят.

У сибирячек, похоже, особая манера говорить по-французски. Когда они хотят предложить вам чашку чая или конфетку, они говорят: "Puis-je vous presenter?" ("Могу ли я вам представить?" - фр.). Они также используют "masse de" ("масса" - фр.) для обозначения "beaucoup de" ("множество" - фр.). Тем не менее, они говорят на хорошем французском языке, за исключением некоторой резкости акцента. В России сейчас в моде английский язык, и молодежь учит его, предпочитая всем остальным. Сначала и до конца я встречала на пути многих, кто говорил по-английски, правда, в основном это были мужчины.

После часа, проведенного в гостиной, мадам президентша  спросила меня, не хочу ли я принять ванну. Я была готова ко всему. У русских по всей стране есть маленький, отдельный бревенчатый домик, отведенный под баню. К воде они прикасаются редко, но когда прикасаются, то основательно. В центре избы - груда огромных камней. В центре этой кучи разводится костер. Вода нагревается, и человек моется. Затем на раскаленные камни льют холодную воду, пока всё помещение не заполнится паром. Если купающийся еще не насытился, он забирается на полки, установленные прямо над камнями. Пар поднимается огромными клубами, и парящийся вкушает блаженство чистилища. При каждой бане есть банщик, который лупит банящегося холодным или горячим полотенцем, а может быть, и березовыми ветками.

В отдаленных городах в банях нет никаких различий. Крестьяне моются все вместе - и мужчины, и женщины, ибо простые русские, похоже, совершенно лишены чувства стыдливости, как и все нормальные здоровые животные.

Я слышала об этих банях, но не встречала их.

Мадам, сопровождаемая четырьмя детьми, которые еще и думали ложиться спать, и горничной, провела меня в самую настоящую, обычную, добротную, современную ванную комнату. Огромная цинковая ванна была соединена трубами с железной печью, точно так же, как устроены ванные комнаты в нашем французском шато. Дети удалились. Мадам и горничная остались. Мадам разложила теплые полотенца, такие хорошие, большие, и ушла, пожелав мне приятного купания. Горничная наполнила ванну почти до краев теплой водой. Я уже была готова окунуться. Но горничная все еще не уходила.

Я сказала: "Благадарюовас".

Горничная застыла по стойке смирно. Я улыбнулась и махнула ей рукой в сторону двери. Русские не отличаются расторопностью. Наконец я распахнула дверь и придержала ее.

Горничная наконец поняла мой намек. И тут снова появилась мадам, чтобы узнать, не попрошу ли я Нину потереть мне спину. Ванна была незабываемой.

Вернувшись в просторную комнату, я забралась в чистую постель. Сверху лежала простыня, которая была застегнута на пуговицах поверх пухового одеяла, у вышитой наволочки была голубая подкладка. Над кроватью висела икона. В этой комнате было приятно засыпать.

Завтрак был подан на стол в ярко начищенной медной посуде, в которой он и был приготовлен. Фрукты, овсянка, чай, шоколад, горячее молоко, хлеб, масло, сыр - все это подавалось как одно блюдо. Российские дыни - это лакомство. Арбузы созревают в октябре, но они не такие сладкие, как овальные желтые дыни.

Национальным обычаем является прием пищи в любое удобное время. Специально отведенных часов не существует. Сегодня ужин подается в четыре, завтра - в шесть. Я не уверен, что это такой же разумный обычай, как и все остальные. Человек ест тогда, когда он голоден. Однако я не понимаю, как с этим может справиться кухарка.

Мадам говорила, что чай всегда подается в десять и в четыре. На самом деле чай на столе был всегда  - и до того, как человек куда-то уходил, и сразу как только он возвращался. Самовар был всегда горячий. Однажды мадам президентша  разрешила мне прийти в столовую рано утром, чтобы посмотреть, как горничная заводит самовар на день. Он был вымыт и начищен. После окончательного ополаскивания в емкость, окружающую трубу, наливалась холодная вода. Через горловину трубы горящий уголь  опускался в топку, расположенную у основания. Тяга обеспечивается за счет Металлической дымовой трубы. Вода закипает через десять минут, а после розжига самовар не гаснет в течение дня. Для его работы требуется очень мало древесного угля.

©Lee John Clarence_Across Siberia Alone._An American Women's Adventures_New York_John Lane Company_1914_260с.

ГЛАВА XVI

НА УРАЛ

Когда мы ехали обратно, улицы были заполнены студентами. Студент, как и большинство взрослых россиян, носит форму. Профессора носят форму. Мальчики в младших классах носят форму. Отсутствие каких-либо регалий самым заметным образом выделяет человека из толпы.

Уже некоторое  время Мадам ждала нас с обедом. Мои вещи уже были уложены в чемоданы.

В качестве одного из последних проявлений вежливости Президент обналичил мне несколько дорожных чеков.

Мы собрались все вместе за прощальным обедом. Подняли тосты за благополучную дорогу, за долголетие, за Сибирь.

Мальчик лет двенадцати, который мне особенно нравился, несколько раз привставал со своего места. Было видно, что мужество его покидало. На на этот раз он твердо встал на ноги и медленно выговорил по-французски:

"A votre sante, Madame" («За ваше здоровье, мадам»-франц.).

Я была восхищена его поступком. Говорить на незнакомом языке, к тому же будучи центром всеобщего внимания. Я хорошо представляла себе, как это было трудно.

В первые годы в Сибири было принято выпивать чарку, вдевая ногу в стремя, прежде чем путешественник сядет на лошадь. Когда пришло время Президенту взойти на кафедру, с которой он должен был читать лекцию, мы выпили по стременной рюмочке.

Мы пожали друг другу руки и пожелали "Счастливого пути и Бог в помощь". Дети преподнесли мне подарки, которые я должна была отвезти в Америку. Мадам и ее старший сын Лео собирались отвезти меня в Тайгу. Какая же там была грязь! Мадам не отличалась стройностью, и в дрожках нам было тесновато. Но во всяком случае, мы держались друг за друга.

Опасность вылететь из дрожек определила сложившийся способ пользования этим видом транспорта. К этому времени я уже хорошо усвоила сибирский обычай езды в дрожках. Если даму сопровождает джентльмен, то его задача - удержать ее в повозке, а это нелегкое занятие. С этой целью он обнимает ее за талию. Мужчина, который этого не делает, считается недостаточно вежливым. Когда вы уже познакомились с этим обычаем, он кажется вполне разумным и удобным, но нужно время, чтобы привыкнуть к тому, что вы снова и снова оказываетесь в объятиях очередного незнакомца.

Один американец с которым я познакомилась в Китае, много лет жил в России и рассказывал, что как-то ехал в дрожках с русской дамой-врачом, средних лет, рослой, в теле, во-общем, женщиной русского типа. Он ничего не знал об этом правиле, и их страшно болтало и бросало в в кузове размером 3 на 5, пока женщина не повернулась к нему и не произнесла с еле сдерживаемой  злостью.

"Тебя что, в глухомани воспитывали, ты не знаешь, как удержать меня в этом драндулете?" - воскликнула она.

Он тут же обхватил ее за талию, насколько хватило рук, и крепко прижал к себе.

Пейзаж от Томска до Тайги представлял собой жалкую череду березовых околков, унылых и занесенных снегом. Крестьяне расчищают тайгу, сжигая лес, а затем распахивая землю между пнями. Лео показал нам маленькую деревушку, где их семья иногда проводила лето.

Российский государственный поезд опоздал на два часа. Естественно, мы пили чай за длинным столом в центре зала. На другом его конце расположились пять-шесть офицеров. Воспользовавшись моментом, коммерсант решил побаловать себя изысканным ужином, который по разнообразию и изысканности не имел себе равных.

И тут мы вспомнили, что  билет по моей брони нужно приобрести. Я полезла в сумку и достала письмо, которое месье ле Шеф-повар написал начальнику станции Тайга. Мадам вручила его дежурному по станции, который звонит в колокольчик перед отправлением поезда, а когда не звонит, то ходит по залу ожидания. Дежурный медленно прочёл бумагу и исчез в дверях. Через несколько минут он вернулся к нам, почтительно держа  фуражку в руке.

Они с Мадам о чем-то тихо переговорили. Я могла только догадываться куда мы сейчас отправимся. Я поднялась. Мы прошли через зал ожидания третьего класса. Там скопилось много народу. Они сидели на скамейках, но чаще устраивались на своем громоздком и бесформенном багаже.

В третьем классе в России никогда не увидишь саквояжа или сумки. Поклажа была увязана в мешковину или в тряпки и была слишком громоздка, чтобы пролезть в узкие двери вагонов. Поэтому посадка и заполнение вагона превращалась в водевиль. Мы часто наблюдали это зрелище на станциях.

У каждого пассажира на руках от одного до пяти огромных тюков. К одному из них обязательно привязан чайник. Они взваливают их на крутые ступеньки и втискивают в дверь. Потом, по-моему, ругаются. Никто не может ни войти, ни выйти. Толпа вынуждена помогать проталкивать эту махину в дверь с целью, чтобы самим иметь шанс попасть в вагон.

Две женщины распростерлись в полный рост поверх своих объемистых вещей. Они спали. Дети носились вокруг. Мальчишкам хотелось пробраться в большой зал ожидания и поскользить по мокрому мраморному полу. Иногда им это удавалось, но зал был территорией первого класса, и дежурный по вокзалу их прогонял. Однажды я его отвлекла, и ясноглазые ребята получили пять минут беспрепятственного веселья.

Здесь было два больших резервуара с кипятком - ""Кии-пя-ток" - слово, которое встречается повсюду. Количество чая, которое может вместить в себя русский человек, не поддается исчислению. Его внутренняя емкость поражает во всех отношениях. В зале ожидания третьего класса было очень жарко. От мокрых от снега тюков шел едкий пар. Вместо длинного стола, как в залах ожидания первого класса, здесь был прилавок, с которого продавались миниатюрные яблоки и груши и много разных спиртных напитков.

Процессия в составе дежурного и мадам сильно опередила меня, потому что вокруг было много интересного, и я догнав, застала их в терпеливом ожидании в помещении, которое, судя по всему, являлось кабинетом начальника станции. Вокруг стояло много железнодорожников. Когда я подошла, дежурный по станции предъявил письмо. Прочтя письмо, начальник станции снял фуражку.   По своему воздействию на головы в фуражках это было послание исключительной силы. Мы вернулись через зал ожидания третьего класса к обычной кассе. Окошко было еще закрыто. Мы выпили по чашке чая, а мальчики еще раз прокатились по мраморному полу, испытав непередаваемую радость, которую они разделили с маленькой девочкой. Офицеры на другом конце стола продолжали выпивать, уже явно превышая допустимую норму.

Билет по моей брони был куплен как раз к прибытию поезда. Мадам все это время делилась со мной своими надеждами на детей. Она была прекрасной матерью, интеллигентной женщиной. Она добросовестно занималась семейными делами. Пройдет много времени, прежде чем я еще раз получу такое же удовольствие от визита, как в тот раз. Мы расцеловались по-русски торжественно, троекратно - в обе щеки и в лоб. Мы торжественно, по-русски, троекратно расцеловались в обе щеки и в лоб и пообещали друг другу, что обязательно постараемся встретимся еще раз. Я стояла на площадке и махала рукой, стараясь сколько хватало глаз  разглядеть их фигуры на снегу.

Я вернулась в купе. Как и во всех российских поездах, оно было чуть более узким, чем в "wagon-lits" ("Спальные вагоны"), но очень удобным. Здесь было два хороших электрических светильника, один из них - лампа для чтения. Я клятвенно пообещала мадам отужинать тем, что она передала мне с собой и настояла взять в большой корзине, завязанной сверху чистой белой тканью. Можно было подумать, что я уже становлюсь настоящей русской дамой. Я откупорила бутылку Нарзанской воды и с удовольствием поела хлеба с сыром с куском жареного фазана, а на десерт у меня было припасено восхитительное сибирское яблочко. Оставалось еще так много. В теплом купе птица и масло никогда бы не сохранились. Проводник расплылся в улыбке, когда я вручил ему всю эту груду еды. На всякий случай фрукты и конфеты я приберегла на будущее для себя.

Русские не умеют улыбаться. Они не выглядят счастливыми, - возможно, это неспроста. Лео как-то поинтересовался у мадам, все ли американцы поют и смеются так, как я, - все ли смеются в Америке.

Америка, моя Америка! Я достала старые сентябрьские письма и перечитала их. Старые письма ничем не хуже новых. Каждый раз, открывая их, ты получаешь то же самое послание любви. Не было времени получить корреспонденцию в Китае, но в Москве наверняка получу, а Москва была на очереди. Я впервые отметила, что поезд идет медленно.
Это была ночь сновидений. Мне снился дом, Томск и Париж. Железная дорога соединяла Нью-Йорк и Париж, и я стремительно неслась по ней. Мы почти добрались до Нью-Йорка - и моему взору открылась Сибирь, - но такая преобразившаяся Сибирь! Я машинально протёрла глаза. Неужели я все еще сплю?

Чудо из чудес! Зима закончилась за ночь, и мы снова вернулись в очарование осени. Снега не было, сквозь красные и желтые березы светило яркое солнце. Пронизывающий холод из воздуха исчез, осталась только бодрящая свежесть. Какое счастье проснуться таким утром!

Иногда человек становится праведником, в его сердце поселяются все самые благородные порывы человечества. Но бывает и по-другому. В это утро мне было безразлично, святая я или грешница. Я была просто счастлива.
По дороге в вагон-ресторан я боялась взглянуть на кого-нибудь лишний раз, чтобы кто-нибудь не догадался о той огромной радости, которая овладела мной. Воспитанные англосаксонские дамы не должны быть так счастливы только от того, что зимняя буря прошла и они едут домой.

К этому времени я уже была способна членораздельно заказать завтрак, со сливками и прочим. Ни одного лишнего слова, кроме "Бутте таак добри" (" Будьте добры"). Я все время читала, но не забывала о том, что я единственная женщина в вагоне.

Нечиво. Я просто не должна обращать на это внимание.

Некий "Человек" сильно дасаждал мне своим навязчивым вниманием. Я пила и ела по-французски. N'allez pas croire (вы не поверите -франц.) - swallow of coffee (глоток кофе- франц.) - que j'attache (я бы хотела )- take butter (взять масло-франц.) - trop d'importance aux miseres inevitables (придать слишком большое значение неизбежным неудобствам - франц) - put it on the bread (намазать масло на хлеб-франц). Меня удивляло, что во всем вагоне нет ни одной женщины. На некоторое количество пристальных взглядов можно не обращать внимание, - но это упорное разглядывание уже переходило все границы; здесь не было ни одной души, с кем можно было бы перекинуться парой слов, а до Москвы оставалось еще четыре дня пути.

Когда я возвращалась обратно к себе в купе через вагоны, "Человек" не отставал. Я по пути видела нескольких женщин, но они были явно русские; наверное, они и говорят только по-русски?

Мой словарный запас мучительно поднимался до пятидесяти слов. А что можно выразить пятьюдесятью словами?

В купе не было убрано. Я позвонила. "Человек" мгновенно оказался у двери и спросил, может ли он позвать мне проводника.

Я прилежно писала весь день, отказавшись даже от своих любимых променадов по станционных платформам на остановках - настолько неприятен был этот "человек". Он провел весь день у дверей моего купе. Его ничто не смущало.

Создавалось впечатление, что мне нужна помощь. В том же вагоне ехали русский кавалерийский офицер и его жена. Мадам была нездорова, но лицо у нее было доброе. Томские яблоки и конфеты помогли завязать знакомство, и - радость из всех возможных радостей! - она говорила по-французски. Мадам согласилась гулять вместе на станциях, и дела пошли на лад.

Поезд уже покинули равнину и снова несся по степи. Омск с его оживленным вокзалом зазвучал у меня в ушах, когда мы его проезжали. Это столица сибирского казачества. Именно здесь Достоевский написал "Записки из мертвого дома". От отредактированного перевода кровь стынет в жилах. Я встретила человека, который был знаком с автором. Среди ссыльных Достоевский был лидером, и часто подвергался наказаниям. Однажды его выпороли за то, что он спас другого каторжника от утопления. Пять ударов кнутом должны были убить человека, и Достоевского доставили в тюрьму уже мертвым. Его спасла невероятная сила духа, и в дальнейшем его прозвали Покойником (мертвым). Чиновники заключили, что жить ему дальше не положено, и его имя, как и имена множества других людей, должно умереть.

Омск - крупнейший центр торговли сливочным маслом в Сибири. Пастбища в этом регионе очень хорошие. К нам в поезд подсел торговец сливочным маслом, который рассказывал, что половина сливочного масла, потребляемого в Лондоне в прошлом году, была произведена в Сибири. Я помахала рукой быстро удалявшемуся городу.

"Увидимся в другой раз! Меня в Москве ждут письма".

Петропавловск - большой город - важный рынок торговли крупным рогатым скотом. Караваны с юга проходят через Петропавловск, и изредка можно увидеть верблюда.

Локомотивы - их было уже два - бодро тянули наш поезд в горку. Зима осталась далеко позади. Длинные склоны пестрели желтыми и коричневыми цветами, кое-где пробивалась зеленая трава. На вершинах гор, вдали, лежал снег. Это делало зелень еще более ценной. В тот момент, когда человеку предстоит потерять какую-то вещь, она ему становится вдвойне дорога.

Какое великолепие! Бескрайний простор, устланный ковром из самых редких цветов! Верхушки высоких берез были зелеными, а низкорослых - желтыми. День был полон сюрпризов: сначала было пасмурно, потом выглянуло солнце. Вдалеке висела дымка, холмы были то тускло-голубыми, то, когда на них падало солнце, сверкали ослепительной белизной. Было так тепло, так радостно, как словно воскрес к жизни после смерти.

Стаи птиц порхали над макушками деревьев. Скот пасся на полях отдельно, не сбиваясь в кучу. Дети радостно улыбались. Горы березовых дров возле деревень ловили мерцающие лучи солнца. Все сверкало и переливалось.

В Кургане девочка смеялась, пытаясь повязать яркую шаль на голову другого ребенка. Ей мешала бахрома. Я попыталась ей помочь. Не уверена, что у меня получилось, но мы все дружно вместе долго смеялись. Осенний туман смягчал и скрадывал пейзаж. Это была божественно красивая земля, и на нее было приятно смотреть.

Мы проезжали километр за километром мимо белых берез. Мадам рассказала мне, что в Восточной Сибири, где береза вытесняет другие деревья, русские считали ее символом постоянно расширяющегося царского владычества. Несмотря на то, что жители постоянно используют это замечательное дерево, они относятся к нему небрежно. С помощью коры березы в России дубят кожу, масло используется для изготовления духов, древесина идет на кухонную утварь и дрова, а сок ценится как лекарство.

Я много и упорно занималась, писала, изучала русский язык. В поезде были все национальности, кроме американской. "Человек" по-прежнему вызывал дискомфорт, но у меня была моя маленькая русская мадам, с которой я могла изредка поболтать.

Мы миновали чугунолитейный завод господина Ckapelraloff. Он окружен множеством бревенчатых домишек, одноэтажных и двухэтажных. Рабочая сила очень дешевая и люди живут очень бедно. В большом количестве на заводах и мельницах работают крестьяне, но     только зимой и нерегулярно. Шеф-повар уверял меня, что это прекрасный город для жизни однако выглядел он очень уныло, если не сказать тоскливо.

На Транссибе день на день не приходится. Сегодня  - много остановок, а завтра - хорошо если две-три. Поезд медленно и с достоинством минует каждую станцию, поэтому невозможно предугадать, будет он останавливаться или нет. Повсюду при появлении поезда военнослужащие прерывают свою работу, игры и развлечения и встают по стойке смирно, потому что поезд представляет и олицетворяет правительство Его Величества.

Полтора дня мы еле ползли, пока не добрались до Челябинска, где Петербургская линия ответвляется. Именно здесь происходило разделение ссыльных после  того как этап переваливал через  Урал. Семьи разлучались, а друзья прощались друг с другом навсегда - одни шли на север, другие на восток.

Наш путь, слава Богу, пролегал на запад!

На многих станциях есть торговые прилавки, к которым приходят деревенские женщины, чтобы продать хлеб, кипяченое молоко, масло, зажаренную дичь и т.д. На Урале на станциях можно встретить лотки с дешевой бижутерией и кустарными украшениями из камня и металла. Лучшие уральские камни - аметист, аквамарин, изумруд, гранат, сапфир, турмалин - можно найти в Челябинске. Там было много, выставленных  на продажу изделий, в основном, конечно, со стеклом, а не с изумрудами или сапфирами.

Я с тоской посмотрела на аквамарины. Там был большой, за 25 рублей. Но я уже решила воздержаться от покупки, как вдруг голос за моим плечом произнес - по-американски! -

"Два года назад я купил на здешних приисках несколько камней и повез их в Чикаго. Там ювелир сказал мне, что они стоят на десять процентов меньше, чем я заплатил".

Что значит условности! К ней можно, если хотите, относиться с насмешкой, но все же она - вечный тормоз, удерживающий многих из нас от нежелательных шагов. Вот и сейчас она не позволила мне броситься на шею этому человеку, обвить его шею руками  и провозгласить самым своим близким другом. Она помогла мне не расплыться в улыбке и сдержанно поблагодарить его вполголоса.

Он шел по перрону на вокзале, но я не узнавала в нем соотечественника. Я отметила, что он едет в купе первого класса, и что он не общается ни с кем, кроме японца, который, по словам собеседника, едет в Европу по делам какого-то финансового представительства. При этом я ни разу не слышала, чтобы он говорил по-английски.

Мы гуляли взад вперёд по перрону. Дул пронизывающий  ветер с отрогов гор, но еще более освежающим было характерное американское остроумие этого человека и его чисто американская точка зрения. До этого момента я и не подозревала, насколько он отличается от других. Он даже говорил на сленге - и я вслушивалась в каждый слог.
Станций больше не нужно было бояться. Как только мой злой демон, нехороший "Человек" обнаружил, что в поезде есть еще один человек, говорящий по-европейски, он скрылся из вида и больше меня не беспокоил.

Запустение исчезло из пейзажа. Временами попадались леса из высоченных корабельных сосен, между которыми просовывали свои желтые головки низкорослые березки. Горы, которые можно было разглядеть из окна поезда, не столь впечатляющи, как швейцарские, но эффект от сияющего цвета трудно передать. Желтая трава перетекала в более теплую и светлую желтизну листьев, перекликалась с желто-коричневым цветом верхних стволов сосен.

Краски леса, трепет окружающей природы и песня в сердце. Это песня о доме.

©Lee John Clarence_Across Siberia Alone._An American Women's Adventures_New York_John Lane Company_1914_260с.

ГЛАВА XVIII

ПУТИ-ДОРОЖКИ  ( ИДЕМ ДАЛЬШЕ) - ПРИВЕТСТВИЕ ДОРОГЕ

И вот мы подъезжаем к Москве. Любопытно было увидеть большой завод с надписью Singer Sewing Machines (Швейные машины Singer-американская компания, её основатель – Исаак Зингер, сын эмигрантов из Германии, родился в Нью-Йорке.). Здесь продаются также и  американские сельскохозяйственные орудия, но иностранцу нелегко приобрести большое состояние ни в России, ни в Сибири. Правительство этой  страны не отличается большим радушием к иноземным бизнесменам. Но при этом Россия обладает несравненным богатством. Состояния лежат на поверхности и могут принадлежать любому, у кого хватит мужества, терпения и отсутствия совести. Необходимо преодолеть невероятное количество бюрократических проволочек даже для того, чтобы продать меховую шкурку.

Если для американских бизнесменов возможность разбогатеть в Сибири кажется весьма призрачной, то для тех, кто хочет преподавать английский язык или претендовать на место клерка, со знанием английского -  открыто множество вакансий. Желающие должны постоянно поддерживать связь с консулом своей страны.
Однако я не искала никакой должности и в воскресенье вечером, как обычно, собралась отдохнуть. Проводник должен был постучать в мою дверь ровно в шесть, поскольку по расписанию прибытие на станцию Курск планировалось без пяти минут семь.

Я стала и мне снился дом, милый дом. Мне казалось, что в дверь стучится мой прекрасный возлюбленный, что он наконец  нашел меня и пришел за мной. Как же я была счастлива! Очнулась я стоя в проходе. В дверь ужасно колотили.

" Да - да - да".

Должно быть, понятно, что я не сплю. Как же они ломились! Я немного приоткрыла дверь, и вошла женщина в чепце и мехах, как будто на правах хозяйки. Я почувствовал как меня охватывает гнев на то, что мне посреди ночи подселили соседку в купе, да ещё в Туле,  по сути в самом конце путешествия. Я проехала в одиночестве через всю Азию и Европу, а теперь во мне не было ни доброты, ни желания  делить с кем-то купе на пол-ночи

Дама была очень толстая, и одежда на ней была тесной. Я помогла ей, чем смогла, и мы улеглись отдыхать, постелив ей постель, чему предшествовало перекладывание всех моих пожиток. Большинство мелких вещиц потерялось, и утром мы с проводником устроили за ними настоящую охоту. С моей стороны поиски были молчаливыми. Он же все время тараторил, и постепенно до меня дошло, что если бы я  "отблагодарила" его накануне вечером, а не отложила раздачу чаевых на утро, то даму поместили бы в другое купе.

Как и было нами условлено, пилигрим зашел за мной. Мы бодро зашагали по мокрому тротуару вслед за носильщиками. Пилигрим и носильщик опросили нескольких извозчиков. Как выразился клерк "Националя", они "наняли карету". Стандартного тарифа в Москве нет, надо торговаться с извозчиком об оплате за проезд. Получилось, что каждый из нас заплатил по рублю.

Процессия тронулась в путь. Это впечатление от Москвы я не забуду никогда. Было еще слишком рано, чтобы кто-то, кроме дворников, был на улице. Случайный мальчишка открывал дверь магазина, или человек склонился над витриной, чтобы собрать газеты, завалившие её. На улицах было сыро. От лошадиных спин поднимался густой пар. Было очень холодно.

Сквозь серую мглу проступали золотые купола городских соборов. За углом виднелась богато украшенная фресками стена церкви. Улицы казалось совершенно бесцельно петляли туда-сюда, но за каждым поворотом открывалась какая-нибудь неожиданная красота. Вот показалась странная дверь, а за ней балкон.

Утро не смогло сделать Москву холодной. Она встречала нас со всем своим византийским теплом.

Единственный сотрудник офиса в гостинице говорил только по-русски. Через "Пилигрима" я потребовала себе номер, а вот писем мне, увы, не было.

Выглянув в окно, я обнаружила, что Москва все еще красива, но уже не так нарядна. Поодаль стояла церковь, стену которой украшала фреска с изображением просветленных святых. Небольшой козырек сверху делал все возможное, чтобы уберечь святую компанию от непогоды. Позолоченные главки отражали солнечные лучи - правда, с большим трудом.

Позавтракав, я с трудом дождалась открытия банков. С семи до десяти - это очень долго. Усталый портье занялся мною. Послал мальчика нанять извозчика, и мы поехали.

Один человек открывает дверь в банк - другой направляет вас наверх. Люди в России - такой дешевый ресурс! В холле туда-сюда ходил вооруженный солдат. Это дарило чувство безопасности.

Письма были? Были. Их были целые стопки. Я стояла, читала их и громко смеялась от радости. Солдат завернул в мой проход и дважды прошел мимо. Бедняга! Не хотелось его беспокоить! Я подняла голову, посмотрела на него и улыбнулась. И тут он понял, что я никакая не  "нигилистка", а счастливая путешественница, и вернулся в свой коридор. Мне захотелось всех осчастливить, отблагодарить. Я дала клерку-открывающему  и клерку-указывающему - pourboire ("на чай").

Они поняли.

Письма раньше получали только немцы, - всех иностранцев в России теперь называют немцами, как раньше китайцев.

Для посещения знаменитого дворца - Кремля - необходимо получить специальное разрешение, на что уходит несколько дней. Я отправилась в офис консула. Ранее, из Томска президент телеграфировал консулу. Меня провели в кабинет. Там двое мужчин мыли окна перед тем, как заколотить их на зиму.

Благодаря телеграмме президента всё было устроено самым замечательным образом. И чем я заслужила такое внимание людей?

Консул дал мне свою карточку с написанным на ней обращением, и я поехала в Кремль. Стоял погожий зимний день, морозный и солнечный. Улицы были еще мокрые, и крыши местами хранили следы дождя. Солнце скользило по недавно вызолоченным главам церквей. Перед Иверской Богородицей, самой святой из малых часовен (Храм Иверской иконы Божией Матери при бывшей Иверской общине сестёр милосердия — православный храм в районе Якиманка в Москве. Построен в 1890-е), крестьяне стояли на коленях в грязи. Они, конечно, не могли молиться Богу чистоты. Ступени этой часовни сделаны из железа, потому что это единственный материал, который способен не износиться под ступнями тысяч богомольцев.

Зубчатая стена Кремля окрасилась в яркие цвета. Вот! Да, это же святые Спасские ворота. Извозчик снял шапку. Я же поклонилась от всей души, так как моя шляпа была крепко приколота к волосам. Сбоку, почти в центре дрожек, стоял молящийся человек. Над аркой в свете горящей днем и ночью серебренной лампады сиял святой образ.

В кои веки мне попался русский извозчик, который ехал быстрее, чем мне хотелось бы. Я бы ни за что не согласилась вылезти из этих дрожек. Но мы с извозчиком не понимали друг друга. У подъезда первого корпуса стоял офицер. Он взял карточку консула, прочитал ее, снял фуражку и заговорил с извозчиком.
Поклоны - глубокие поклоны. Вызвали офицера, который указал ямщику, куда ехать.

Так мы и сделали. У ворот стоял охранник. Он взял карточку, прочитал ее, снял фуражку, поговорил с извозчиком.

После этого мы долго ехали мимо множества церквей, вдоль белой стены и попали на, казалось бы, тихую улицу. По убедительному приглашению извозчика я выбралась из дрожек и вошла в контору. В коридоре сидел секретарь с твердым лицом и тревожными глазами. Он окинул меня оценивающим взглядом, из которого следовало, что "иностранцы для него не в радость". Экономя силы, он даже не открыл рта. Он просто махнул рукой. Появился другой служащий, взял карточку и вернулся с разрешением.

И мы снова понеслись по улицам к главному входу.

Прежде чем попасть в очередное незнакомое место и к людям, язык, которых мне не знаком, я постаралась в голове выстроить новый план действий. Но на этот раз у меня ничего не получилось. Я могла только повторять про себя, снова и снова,

"Как красиво! Как завораживающе!"

Я это сказала извозчику. Он лишь улыбнулся и стегнул коня.

Как мне Вам это передать?

Вы наверняка знакомы с фотографиями и картинами - но "живой" Кремль, настоящий, гораздо красивее, гораздо более величественный. Он стоит на вершине холма, который окружают его розовеющие зубчатые стены. Через определенные промежутки возвышаются сторожевые башни с зелеными крышами, и повсюду башни и башенки, золотые и красные, синие и белые.

©Lee John Clarence_Across Siberia Alone._An American Women's Adventures_New York_John Lane Company_1914_260с

Отредактировано alippa (22-07-2023 15:43:19)

ГЛАВА XX. ПРОЩАНИЕ

"Пилигрим" сказал, что вернется к ужину. Было начало девятого, и я решила, что друзья устроили ему банкет. По доброму русскому обычаю я могла ужинать в своей комнате.

Не успела я закончить трапезу, как раздался стук в дверь. Это был "Пилигрим", совсем запыхавшийся от спешки. Он только что закончил свои дневные дела. Он собирался ужинать с друзьями. Не пойти ли мне с ними?

В компании я посидела, послушала занимательную беседу о жизни в России, узнала о квартире, в которую на следующий день должен был переехать один из друзей с женой. За семикомнатную квартиру, расположенную недалеко от центра города, нужно было платить 1800 рублей - 900 долларов в год.

Одна из жён попросила меня на следующий день пойти посмотреть, как обстоят дела в "Комнате рукоделия".
Это общество состоит из русских женщин, которые обучают крестьян различным видам рукоделия. Государство поставляет материал, по ценам часто ниже себестоимости, а иногда и просто дарит его. Первый этаж занимала выставка мебели, многие предметы которой повторяли старинные образцы. Наверху - диковинные украшения, кружева, вышивки и чудесные игрушки. Там быстро был исчерпан лимит свободного места в моих чемоданах.

Вторую половину дня я провела с картинами Верещагина. Знаете, бывают дни, когда твой ангел-хранитель летит впереди и раскрашивает мир в яркие цвета для твоих глаз? Верещагин написал всю Москву, но больше всего именно саму эту галерею. Посещение же галереи очаровало меня с первых минут.

Низкое белое здание Третьяковской галереи стоит в стороне от улицы. Двери, открывающиеся настежь, имеют красивый дизайн. Я задержалась, чтобы внимательно рассмотреть их очертания.

Во всех подобных случаях существует обычная процедура. Служащий по ту сторону двери ждал меня, так как я подала знак о своем присутствии. Когда я не появилась, он открыл дверь и подошел посмотреть, что мешает войти следующему посетителю.

Прошли к рядам вешалок, где оставляют верхнюю одежду. На полу лежал ряд огромных мешков из мешковины. На минуту я застыла в недоумении, что же в них кладут. Я пощупала один из них. Внутри лежали калоши - русские калоши, занимающие немалое пространство и по виду не отличающиеся от фигуры ребенка.

Чтобы познакомиться с Верещагиным, надо пройти через несколько залов с хорошо написанными, но плохо развешанными картинами. Редко когда творчество художника производило на меня такое глубокое впечатление, как работы этого мастера. Он поставил перед собой задачу показать человечеству проклятие войны и в конце концов, все еще стремясь к завершению картины, ушел на дно в Порт-Артуре на русском флагманском корабле "Петропавловский". Я пробыла в галерее до закрытия и довольно долго беседовала на русском языке с одним из хранителей. Разговор был несколько сумбурным, но каждый из нас проникся глубоким восхищением Верещагиным.

Завершил день еще одним веселым ужином с "Пилигримом", за которым последовал долгий разговор и множество рассказов о Сибири.

Оставалось лишь еще  одно утро. Куда пойти - в Кремль или к картинам? Это был компромисс. Я проехала мимо Кремля, мысленно, как смогла, сфотографировав его вавилонские башни, и сказала несколько добрых слов в адрес Спасских ворот.

Затем я отправился в галерею. Я попрощался с наиболее понравившимися мне картинами: с желтым солдатом у желтой стены, охраняющим "покоренных" арабов, которые спали в яркой одежде, привалившись к стене, но были живы и теплы, если к ним прикоснуться; с "Невестой", стоявшей перед разношерстной компанией, полуодетая от испуга, вина и неведомых снов; с рядами мусульман в залитом солнцем коридоре, осматривающих "трофеи"; К яркой массе человеческой плоти и пестрых плащей, к коричневому кулаку, бьющему по голой белой спине ревущего "казака, пишущего султану"; к чистому воздуху, обрисовывающему мертвое лицо, которое турок поднял на обозрение; к заснеженной картине "Отступления Наполеона", деревьям, поникшим под белым грузом, и людям, пораженным грузом печали.

Итак путь лежит за "Двери Тамерлана".
Какой искусный ум - какая кропотливая рука - ласкала свет и, поймав его, удерживала! Москва потеряла цвет, когда за картинами Верещагина захлопнулась дверь галереи.

В гостинице швейцар с павлиньими перьями, опоясывающими его фуражку, подал мне записку. Это означало окончание прощаний.

"Я должен закончить это расследование и в 12.25 уехать из города. Я безутешен, т.к.  не могу сдержать слово и проводить Вас. Попросите администрацию гостиницы отправить с вами кого-нибудь на вокзал.

"Надеясь, что Ваш отъезд из России пройдет без происшествий, я прощаюсь с Вами. Приятные воспоминания о наших дружеских беседах останутся со мной до конца моих дней.

Пилигрим".
КОНЕЦ