новосибирская фабрика игрушек «Пионер» родилась из вполне взрослого занятия — производства мебели. Из документов Новосибирского городского государственного архива известно, что фабрика детской игрушки «Пионер» «возникла на базе Новосибирского городского культурно-бытового и деревообделочного комбината № 4, основанного в апреле 1933 года». С первых дней комбинат начал производить мебель, главным образом, для школ и детских учреждений, а так как отходов при этом оставалось достаточно, то из них стали делать деревянные и прессованные из папье-маше игрушки. Ввод комбината в строй состоялся 1 апреля 1933 года. Впрочем, тогда никто никого не разыгрывал — табуретки и кровати с первого дня стали делать всерьез и надолго. И до мая 1934 года комбинат работал в помещении по ул. Большевистской № 95 в здании площадью всего 210 кв. м.

В 1934 году горсовет купил здание бывшего завода «Большевик». Как отмечалось в справке городского архива, «по инвентаризационной ведомости Комбината № 4 горсовета на 1 января 1935 года видно, что в числе семи цехов культурно-бытового и деревообделочного комбината № 4 имеется цех папье-маше, балансовая стоимость оборудования которого составляла 4397,9 тыс. руб.». Вот этот цех игрушек из папье-маше и стал основой для создания фабрики «Пионер».

Самостоятельную жизнь цех начал лишь 1 января 1939 года, когда вышел приказ Горместпрома: «В целях увеличения выпуска детской игрушки и специализации производства, Горместпром на базе игрушечного цеха промкомбината № 4 организовал самостоятельную Мастерскую детской игрушки». 22 мая 1939 года вышло специальное постановление Новосибирского облисполкома, констатировавшее: «Учитывая спрос населения, Горместпром, начиная с мая 1939 года, вновь организовал предприятия…» Среди восьми перечисленных в постановлении предприятий — Мастерская детской игрушки.

Примерно в то же время фабрика перебазировалась на ул. Змеиногорскую в Октябрьском районе (ныне Якушева, 33), где и находится по настоящее время. По воспоминаниям современника событий В.Д. Топоркова, дом был с печным отоплением, одноэтажный, с тремя подъездами и располагался внутри квартала. По соседству располагался в бывшей церкви кинотеатр «Октябрь», который в народе называли «Монастырь». Первые работники мастерской и даже первый директор жили в землянках.

Первым директором мастерской игрушки стал в августе 1939 года ударник труда Марков, ранее работавший столяром на той же мебельной фабрике. Организация работы фабрики началась с реконструкции не приспособленного для выпуска какой-либо продукции здания — сняли все межкомнатные перегородки, в левом крыле организовали электроремонтную мастерскую, а собственно фабрика «Пионер» заняла всю остальную площадь. Территорию обнесли забором, построили проходную будку и ворота. Во дворе возвели конюшню и сараи под склады. Около второго подъезда долгое время стоял добротный рубленый частный дом, его жильцы оказались на территории фабрики и некоторое время ходили через проходную к себе домой. Первая контора располагалась на противоположной стороне улицы в полутораэтажном доме, где в полуподвале жили две семьи. Некоторое время спустя жильцов из дома на территории фабрики все же переселили, и там разместилась контора. В 1940 г. началось строительство бревенчатого дома под швейную мастерскую.

Первые два года существования фабрики на ней в отдельном цехе шили набитые конским волосом стеганые одеяла и матрацы: на производстве работали около десятка слепых рабочих, которые жили неподалеку, на ул. Сузунской. «Поначалу все удивлялись, — вспоминает В. Топорков, — как это слепые стежат одеяла, выводя на них довольно замысловатый рисунок, а они, оказывается, работали на ощупь, по лекалу». В войну производство одеял прекратилось, а слепые выполняли для фабрики надомную работу, например, вязали крючком варежки для фронта.

С выполнением плана по игрушкам у новоиспеченного директора, бывшего мебельщика, поначалу дело не ладилось. Впрочем, фабрике никто не отменял и план по производству мебели и деталей к ней в столярном цехе. Так, из «Плана выработки важнейших видов изделий на 1939 год по предприятиям Горместпрома и фактическому его выполнению за 10 месяцев» видно, что мастерская детской игрушки едва дотягивала до 40 процентов к плану выпуска игрушек.

Еще одна причина отставания тоже видна по документам: вместо положенных по штату 98 человек в мастерской числился лишь 61 человек — в это же время в Новосибирске строились крупнейшие заводы на обоих берегах Оби, и рабочей силы явно не хватало на все объекты.

И до войны, и сразу после нее все производство игрушек держалось на одном человеке — вятском умельце и мастере на все руки Михаиле Ивановиче Печенкине. Он был и скульптором, и модельщиком, и формовщиком, и художником в одном лице. Михаил Иванович сам делал голоса игрушек, например, традиционной русской игрушки «Утки-кряквы». Он виртуозно точил любые детали из дерева: однажды показал детишкам, жившим во дворе фабрики, «настоящую» баранку, а она оказалась… выточкой из дерева. Собственноручно мастер изготавливал модели игрушек — коней, коров, уток, — а потом сам делал разборные формы и запускал в производство игрушки из папье-маше.

По соседству с фабрикой в войну размещалась швейная мастерская, которая, возможно, тоже являлась ее подразделением, здесь шили всепогодную универсальную одежду — телогрейки, стеганые брюки, перешивали трофейные немецкие шинели. Слева от фабрики располагался обозостроительный завод, до войны делавший тачанки, но когда стало ясно, что тачанки фронту не нужны, то завод перепрофилировали.

О военных годах фабрики архивная история умалчивает. На помощь приходят воспоминания современников. Из них следует, что еще до войны и в 1940-х годах оборудование фабрики состояло из четырех примитивных токарных станков, а для вытачивания изделий из дерева стоял простой строгальный станок с циркулярной пилой. Имелся еще сверлильный станок, который использовали и как фрезерный. Вот и все техническое оснащение. Технология производства не отличалась сложностью: токари сами, при помощи топора и пилы, делали заготовки для работы. Потом обухом топора забивали болванки в патрон и точили нужную деталь. До войны делали много этажерок, для которых точили стойки, ножки и другие детали. Вытачивали и фигурки для шахмат и шашек, колесики для игрушек, толкушки, веретешки, солонки и т. п. А после войны для ближайшего кинотеатра выполняли «спецзаказ» — точили балясины для лестницы, которые, говорят, сохранялись в старом здании вплоть до нового века. Тогда в столярном цехе работало всего 8—10 человек, которые изготавливали столы, стулья, табуретки, стеллажи, шкафы — все, что пользовалось спросом.

Умельцы фабрики сами сделали станок из дерева для выпиливания фигурных деталей из фанеры. В этом станке даже рессорная пружина для возврата пилы в исходное положение была изготовлена из березовых реек, а привод пилы приводился в действие ногой. Вроде бы примитивно, но производство на таком станке оказалось вполне рентабельным.

Основным производством оставались все же игрушки, главным образом, из папье-маше. Над их изготовлением трудились одни женщины. Все операции делались вручную. Процесс напоминал магическое действо: заваривали из низкосортной муки или крахмала клейстер, смазывали им листы бумаги и складывали в стопки; потом отслаивали бумагу, беря несколько склеенных между собою листов, рвали на подходящие кусочки и укладывали в формы. Орудуя руками и стеклом, вылепливали половинку игрушки. После просушки половинки склеивали, наносили грунтовку, просушивали еще раз, шкурили и олифили. Затем игрушки раскрашивали масляными красками.

В 1944 году правительство ввело новый праздник — Новый год, который начиная с 1918 года официально не праздновали, так как считали проявлением «буржуазного мещанства». Праздник наступил и на улице Змеиногорской. Здесь быстро начали сезонное производство елочных игрушек, главным образом, дедов морозов и снегурочек. Делали эти фигурки из ваты, которую покрывали жидким крахмальным клейстером и посыпали слюдяной крошкой.

В конце 1940-х — начале 1950-х годов на фабрике организовали багетный участок, который располагался на втором этаже здания, где делали гардины. Рамки прессовали из опилок с добавлением клея, а потом наносили багетный рельеф. Эти изделия тогда пользовались массовым спросом, и участок работал в две смены.

По итогам послевоенного XIX съезда КПСС, в 1952 году провозгласившего «повышение материального благосостояния и культурного уровня трудящихся», плановый отдел легкой промышленности Новосибирска установил «Пионеру» достаточно широкий круг изделий, намеченных к выпуску в 1953 году. Среди них — мебель, игрушки, детские стульчики и столики.

Чего только не делали после войны! И из чего только не делали. В процессе производства на фабрике по традиции использовались в основном отходы местной промышленности, среди которых значились мучной смет, типографская бумага, лесоотходы, проволока. Освоили даже производство пеналов из дюралевых труб, которые в изобилии поставлял завод им. Чкалова. Здесь же освоили производство мисок, тазов и бидонов методом выдавливания из листового алюминия и железных листов. А еще вытачивали расчески и пуговицы из старых граммофонных пластинок. Случались в ту пору и совсем неожиданные заказы: однажды мастерская получила целый грузовик трофейных столовых ножей, изготовленных заводами Золингена в Германии. Это были качественные новые ножи, но… без ручек. Мастерской поручили приделать ручки из пластмассы.
Продукция «Пионера» пользовалась в начале 50-х постоянным спросом. Конкуренция на рынке игрушек, да и по части всякой другой продукции ширпотреба, практически отсутствовала. Остро назревала проблема расширения производственных площадей. К тому времени, если судить по плану на 1953 год, на фабрике работало уже 107 человек, в том числе 90 рабочих, 3 ИТР, 8 служащих и 6 человек обслуживающего персонала. К 1954 году игрушечная фабрика имела три цеха: токарно-столярный, цех лепки, гравировки и штамповки и цех раскраски. Работали по единому плану, выпуская детские игрушки, детскую мебель, взрослые столы и стулья. В 1955 г. началась достройка второго этажа фабрики, строительство велось своими силами под руководством директора М.Я. Купцова.

До 1956 г. фабрика находилась в подчинении Октябрьского райкомбината Городского управления местной и топливной промышленности, а с 1957 по 1962 гг. подчинялась Городскому управлению местной промышленности. Самый старый документ, сохранившийся в ГАНО, относится к 1957 году. Это «Решение общего собрания коллектива фабрики и переписка с Горместпромом по производственным вопросам за 1957 год». Документ свидетельствует о неблагополучном положении с выпуском игрушек. «Заслушав доклад директора фабрики «Пионер» тов. Поминова Г.П. о результатах работы за 9 месяцев 1957 года, общее собрание отмечает, что за отчетный период фабрика работает неудовлетворительно». Причинами такого неутешительного положения стали, как отметило собрание, «отсутствие массово-политической работы и социалистического соревнования в коллективе, частая смена руководства, большая текучесть работников, крайне низкая трудовая дисциплина, большое количество прогулов, опозданий и уходов, и даже неоднократное появление на работе в нетрезвом состоянии…»

Как «крайне неудачная» оценивалась работа предыдущего руководства фабрики «Пионер», и в записке директора на имя заместителя председателя горисполкома Г.С. Шаркова упоминается весьма важная причина отставания и убытков — «отвлечение на сельскохозяйственные работы до 40% рабочих». «Реализация игрушек, — сообщал новый директор, — затруднена тем, что игрушки изготавливались частично без договора с торговыми организациями и были низкого качества». Больше всего не повезло «коню лавровому» — его залежи на складах готовой продукции выливались в сумму более 42 тыс. рублей, и «снегирю» — на 26,5 тыс. руб. Не пользовались спросом у послевоенной детворы «собаки-лайки», «конь-головка», «курицы и коровы не озвученные», «не озвученные петух и кукушка». Часть готовой продукции производилась некачественно — это относилось к табельным доскам, деталям для коляски, детским игрушечным буфетам, шкафам для игрушек и столику-кроватке. Все это добро списали как «не имевшее спроса».

Проблемы объяснялись не менее серьезной причиной — хроническим отсутствием транспорта, залежи игрушек безнадежно, месяцами, а то и годами ждали машин, лошадей, хоть чего-нибудь, на чем можно довезти их до потребителя. Мешало нормальной работе и то, что «до сих пор не освобождается помещение, занятое под электроцех, переданное заводу «Металлист», не обеспечены фондами на сырье-бумагу, нитрокраски, пиломатериал и др.». В результате горфинотдел посчитал необходимым «разрешить фабрике самостоятельно реализовывать через ларек на рынке залежалую игрушку».

Тем не менее перспективные планы предусматривали дальнейший рост выпуска как основной продукции — игрушки, так и дополнительной, объемы требовалось увеличить в 2,5 раза. По разнарядкам Горместпрома, например, фабрика выпускала ящики для хлебокомбината в количестве более 6000 штук, вовсе не кукольную мебель для детских учреждений — всего 15 наименований. В 1958 году Горместпром заказал фабрике багетные рейки, хозяйственные доски, скалки, ящики для столовых приборов, складные столики, стульчики детские и 700 секретеров.
Начало реконструкции фабрики. 1950-е годы
Начало реконструкции фабрики. 1950-е годы

Многие новосибирцы еще помнят свои игрушки, купленные в 1958 году, например, «коня-качалку». Этот конь, судя по числу выпущенных экземпляров (5490), просто обязан был стоять у кроватки каждого маленького жителя столицы Сибири и окрестностей. А гарнитур кукольной мебели от фабрики «Пионер» оставался мечтой всех девочек Советского Союза, потому что стоил он целых 288 рублей 86 копеек — месячная зарплата младшего персонала фабрики! Зато 12 тысяч плюшевых «Пионерских» мишек образца 1958 года продавались по 30 рублей, по цене, доступной для многих родителей.

Перспективным планом семилетки до 1965 года предусматривалось выполнить и основные задания по механизации трудоемких производств и внедрению передовой технологии. За два первых года — 1958 и 1959 — планировалось изготовление штампов для высечки деталей из фанеры, приспособлений к токарному станку для работ по дереву. Требовались пресс-формы для крупногабаритных игрушек из папье-маше, не удавалось обойтись и без механизации процесса покраски мебели под названием «пульверизация». Ожидалось, что экономическая эффективность от внедрения механизации к 1965 году составит 390 тыс. рублей, к промежуточному 1960 г. — 120 тыс. руб.

Титульный список объектов капитального строительства дает представление о мощностях, которыми располагала фабрика в 1955—1965 гг. В 1957—1959 гг. предусматривалась реконструкция фабричного корпуса на Змеиногорской, 21, строительство общежития на той же улице, в доме № 40. Строились 8-квартирный дом на Гусинобродском тракте и тесовый склад возле фабрики; реконструировалась контора, а в 1959 году намечалось строительство еще одного тесового склада и гаража на семь машин. В 1960—1962 годах в плане значились детские ясли, утепленный склад, строительство зданий конторы с двухэтажным клубом, кирпичной камеры для сушки леса. На 1963—1964 годы планировалось изыскать 900 тыс. рублей для строительства 12-квартирного жилого дома для персонала фабрики. За семь лет требовалось приобрести оборудование на сумму 1150 тыс. рублей и пять грузовиков.

Строки «Доклада о работе фабрики игрушек», подводящего итоги полугодия в 1961 году, дошли до наших дней, донеся дух времени. Докладчиком выступал директор Г. Яншин: «Планом по освоению новых видов изделий в 1961 году должно быть освоено 9 наименований, в том числе кукла «Голыш», «Конек-Горбунок», «Заяц с жесткой головкой», «Кот набивной», песочники «Рыбка» и «Бабочка», ЗИГ-ЗАГ, детский набор «Близнец», но, за исключением «Конька-Горбунка», на сегодня ни одно изделие не освоено. Это происходит потому, что начальники цехов и мастера не придают должного значения освоению новых изделий, а приказом по Управлению ГМП руководству фабрики указано на недопустимость такого положения…».

Задачи на 1961 год определялись такие: закончить строительство и монтаж котельной, сушильной камеры, вентиляции, произвести реконструкцию цехов для перевода изготовления мягкой игрушки на пооперационный метод, механизировать отдельные работы по грунтовке, колеровке, внедрить малую механизацию на раскрое и пошиве, а заодно перевести «коня-качалку» с ручной лепки на штамповку, механизировать шкуровку крупных изделий ручной лепки. Выполнение большинства этих пунктов выглядело нереально — Горместпром не выделил средств на строительство котельной и сушилки, их строительство велось фабрикой за счет других источников. На все остальное денег уже не хватало.
Новые игрушки, которые готовились фабрикой к выпуску, появлялись после серьезных обсуждений на заседаниях комиссий. Одно из таких заседаний зафиксировал 30 ноября 1961 года протокол комиссии по игрушке при Новосибирском облисполкоме, которая специально рассматривала и утверждала намеченные на 1962 год к выпуску новые образцы фабрики «Пионер». Из 38 представленных на суд комиссии образцов тогда крупно не повезло «зайцу в ботинках» — «мягко-набивной игрушке со штампованной головкой и расписными ботинками», и еще «голышу». Их категорически не утвердили. Остальные игрушки с отдельными доработками одобрили.

Некоторые из ныне уже взрослых жителей Новосибирска, может, еще помнят своих игрушечных друзей. Кто-то ностальгически вспомнит двухрублевый ЗИГ-ЗАГ из фанеры на деревянной подставке с катающимися по контуру колесиками; чьему-то маленькому сердцу мила была деревянная песочница-каталка «рыбка», роспись на которой, оказывается, придумали в НИИ игрушки. А какой-то ребенок начала 60-х переставал плакать только при кряканье «озвученных уток» из папье-маше… А «голыша» хотя и забраковали, но его заменила кукла «мальчик 36 см». И уж, конечно, многие должны помнить «мишку 45 см» — «плюшевого, озвученного, со штампованной головкой и с открытой пастью» за 8 рублей 50 копеек, потому что комиссия дала разработчикам совет: «утвердить, но сократить выпуск мишек черного цвета, и в большем количестве выпускать коричневых и желтых цветов». Черного мишку дети так бы не полюбили.

Самой дорогой в этом списке игрушкой значится «слон плюшевый» — из серого плюша в штапельных штанишках: стоил он целое состояние — 14 новых рублей. Но и он, наверное, все-таки нашел своего маленького хозяина или просто украсил полки магазинов игрушек, в которые дети входили, как в сказку.

Заботились взрослые не только о детях. О создателях игрушек — работниках фабрики тоже не забывали. Для создания нормальных условий труда велась в 1962 году реконструкция фабрики: ее планировали закончить в IV квартале. По ее завершении должны были заработать душевые установки, организовано питание, открыта комната для женщин и т. д.

Проблемы игрушечной индустрии иногда принимали самые неожиданные формы. Так, однажды игрушки всей страны… чуть не ослепли. 25 августа 1961 года и. о. директора «Пионера» Ф. Ласкин пишет письмо на имя председателя Комитета местной промышленности и художественных промыслов при Совете Министров РСФСР: «Фабрика выпускает в основном мягкую игрушку из тканей. До последнего времени нас обеспечивал глазами стеклянными для этих игрушек Московский зоокомбинат. Наша потребность в глазах разных размеров составляет 40—50 тыс. штук в месяц. В настоящее время зоокомбинат отпускает 3000 штук в месяц, мотивируя отсутствием производственных возможностей. В условиях, подобных нашим, находятся все фабрики игрушек, расположенные вне Москвы. Необходимо решить вопрос увеличения производственных мощностей зоокомбината, который пока располагает мощностью 2 млн штук, при потребности в 20 млн стеклянных глаз. Прошу вашего личного вмешательства в решение проблемы».